Ленин. Самая правдивая биография Ильича

Не менее сложным и противоречивым было отношение Ленина к религии. Вернее, даже не личное отношение, а политика. По поводу своих личных убеждений Ленин высказывался вполне однозначно. «Всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость», – писал он Горькому еще до революции. Однако после того, как большевики пришли к власти, нужно было как-то выстраивать отношения с Церковью.

Революция 1917 года сыграла неоднозначную роль в истории российского православия. С одной стороны, Церковь лишилась привилегированного статуса в государстве; с другой, получила невиданную при царях свободу. В конце 1917 года был впервые за двести с лишним лет избран Московский патриарх. Большинство представителей духовенства, естественно, негативно относились к советской власти, считавшей религию «опиумом для народа» и верной опорой царизма (как минимум второе было абсолютно верным).

Тем не менее Ленин не поддержал идею немедленного генерального наступления на православие. Такие предложения, как массовое закрытие церквей, встречали его сопротивление. Он понимал, что настраивать против себя миллионы искренне верующих совершенно ни к чему, и считал, что религия сама собой отомрет достаточно быстро.

Как и следовало ожидать, Гражданская война, в которой подавляющее большинство церковных иерархов поддержало белых, привела к еще большей вражде между Церковью и советской властью. Патриарх Тихон предал анафеме большевиков, а в годовщину Октябрьской революции написал: «Мы переживаем ужасное время вашего владычества, и долго оно не изгладится из души народной, омрачив в ней образ Божий и запечатлев в ней образ зверя». Война была объявлена.

Правда, и тут Ленин выступал против чрезмерной жестокости. «Советская власть не намеревается надеть на его голову венец мученичества», – сказал Ильич, в частности, о патриархе. В стране была развернута кампания по вскрытию рак со святыми мощами, многие из которых на поверку оказывались простыми чучелами. «Не нужно никакого издевательства, а нужен только правильный естественно-научный подход, – говорил по этому поводу Ленин. – Показать то, чем были набиты попами эти чучела, показать, что покоилось, какие именно «святости» в этих богатых раках, к чему так много веков с благоговением относился народ и за что так умело стригли шерсть с простолюдина служители алтаря, – этого одного достаточно, чтобы оттолкнуть от религии сотни тысяч лиц».

В 1921–1922 годах Поволжье было охвачено страшным голодом. Советское правительство стремилось в меру своих сил организовать помощь голодающим. Ленин пожертвовал в фонд помощи свою золотую гимназическую медаль. В качестве чрезвычайной меры началось изъятие церковных ценностей. Священнослужители, естественно, воспротивились этому – за голодающих они предпочитали молиться, а для этого нужна была утварь. «С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства, – писал патриарх Тихон. – Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование освященных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею, как святотатство, мирян – отлучением от нее, священнослужителей – извержением из сана».

Отлучение от Церкви было Ленину безразлично. А вот мятежи, к которым в некоторых районах страны священники подстрекали верующих, – нет. По поводу одного из таких мятежей он написал свои знаменитые слова: «Совершенно ясно, что черносотенное духовенство во главе со своим вождем совершенно обдуманно проводит план дать нам решающее сражение. (…) Я думаю, что здесь наш противник делает громадную стратегическую ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для него особенно безнадежна и особенно невыгодна. (…) Именно теперь, и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления». Подавлять сопротивление следовало самым жестоким образом: «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».