Ленин. «Сим победиши»

Это предложение поддержки не встретило, но родилась встречная идея: создать специальный государственный орган по делам церкви для наблюдения за всеми культами, а прежний отдел при Наркомюсте упразднить, как слабомощный и неспособный решать новые задачи. На это решение Малого СНК и жаловался Ленину Д.И. Курский.

В этой связи Владимир Ильич и вызвал на 5 декабря члена Малого Совнаркома Г.М. Леплевского. «Я ожидал приема в зале заседаний Совнаркома, — вспоминал Леплевский. — Не прошло и пяти минут, как открылась дверь кабинета и Владимир Ильич, чрезвычайно утомленный, с серым и крайне болезненным лицом, вышел в зал в своей тужурке хаки, подошел ко мне, поздоровался и... попросил подробно изложить ему все мотивы членов Малого Совнаркома и мои личные, легшие в основание решения об упразднении отдела культов Наркомюста.

...Я говорил о том, что процесс отделения церкви от государства должен считаться законченным, что... для охвата новых тенденций, обнаружившихся в делах церкви, потребовалась бы иная, гораздо более мощная государственная организация». Вот тут-то Ленин и произнес — «с тонкой и иронической усмешкой» — ту фразу, которая упоминалась выше: «Что касается утверждения, что процесс отделения церкви от государства завершен, то это, пожалуй, и так; церковь от государства мы уже отделили, но религию от людей, мы еще не отделили».

«Владимир Ильич в спокойных и рассудительных тонах убеждал меня и просил передать всем членам Малого Совнаркома, что такое увлечение революционным максимализмом в иные моменты может оказаться вреднее революционного минимализма (доподлинные слова Владимира Ильича), что такой максимализм есть чаще всего результат государственной неопытности и желания выскочить из неприятной действительности»286.

Решение Малого СНК от 28 ноября было отменено, проблемы взаимоотношений с культами так и остались за маленьким отделом Наркомюста, а вопрос о создании «более мощной государственной организации» по делам религий отпал сам собой. Мало того, решение Политбюро ЦК от 14 ноября о завершении в месячный срок суда над Патриархом Тихоном спустили на тормозах. А когда к этому вопросу вернулись в январе 1923 года, то Антирелигиозная комиссия сняла с Патриарха обвинения в связи с белогвардейскими организациями и эмигрантским Карловацким Собором287.

Замечание Леплевского о том, что вечером 5 декабря Ленин выглядел плохо, свидетельствует о том, что болезнь прогрессировала. И в четверг 7 декабря с заседания Политбюро ему все-таки пришлось уйти до его окончания. Забрав с собой текущие материалы, он в 18 часов 15 минут уезжает в Горки.

Но и переезд в деревню самочувствия не улучшил. Кратковременные приступы паралича правой ноги повторялись фактически ежедневно. И, вернувшись утром 12-го в Москву, он сразу собрал своих заместителей — Рыкова, Каменева и Цюрупу, чтобы еще раз обсудить с ними как свой режим дальнейшей работы, так и распределение обязанностей. Выше уже отмечалось, что сам Владимир Ильич был глубоко убежден, что между работой и его состоянием здоровья прямой связи нет, ибо болезнь развивается по каким-то своим законам. А коротенькие, как он сам выражался, «кондрашки» Ленин считал не столь уж обременительными, тем более что нередко ему удавалось скрыть их от стороннего глаза — «отсидел», мол, ногу.

Поэтому за собой Владимир Ильич по-прежнему оставлял четыре рабочих дня: понедельник, вторник, четверг и пятницу с 11 до 14 и с 18 до 21 часа. Речь шла о заседаниях Политбюро, СНК и СТО, причем особо оговаривалось председательствование замов в СНК и СТО на тех частях заседаний, где не председательствовал он сам. Плюс к этому, не менее двух раз в неделю, Ленин должен был проводить часовые совещания с замами288.

Дабы обеспечить действительно политическое руководство, всю «вермишель» текущих рутинных дел, по мнению Владимира Ильича, надо было переложить на Малый СНК и распорядительные заседания СТО. Причем на этих заседаниях «председательствуют не замы, но только их подпись делает решения этих заседаний окончательными».

Далее, для избежания сугубо ведомственного подхода и для наблюдения за работой наркоматов Ленин считал необходимым распределение их «между замами так, чтобы все трое (а в случае надобности и их помощники из числа управделов) "сидели" на определенной работе по два месяца, а потом ее меняли. (Это необходимо в интересах ознакомления всех замов со всем аппаратом в целом и в интересах достижения настоящего единства управления).

...Так как работа улучшения и исправления всего аппарата гораздо важнее той работы председательствования и калякания с замнаркомами и наркоматами, коя до сих пор занимала замов целиком, то необходимо установить и строго проводить, чтобы не менее двух часов в неделю каждый зам "опускался на дно", посвящая личному изучению самые разнообразные, и верхние и нижние, части аппарата, самые неожиданные при том»289.