Ленин. «Сим победиши»

Орджоникидзе уехал из Кисловодска с письмом Зиновьева и Бухарина 29 июля. В Москве он рассказал Сталину о всех «беседах на отдыхе». «Коба, — пишет Серго, — предложение их сделал достоянием Рудзутака и Куйбышева. Они решительно отвергают и хохочут». А 3 августа Сталин написал Бухарину и Зиновьеву ответ: «Письмо ваше получил. Беседовал с Серго. Не пойму, что именно я должен сделать, чтобы вы не ругались и в чем, собственно, тут дело?

...Счастливые вы, однако, люди: имеете возможность измышлять на досуге всякие небылицы, обсуждать их и пр., а я тяну здесь лямку, как цепная собака, причем я же оказываюсь "виноватым". Эдак можно извести хоть кого. С жиру беситесь вы, друзья мои».

Но были в этом письме и другие нотки, свидетельствовавшие о том, что Сталин не испугался вызова. Он готов обсуждать любые проекты, но «все это, конечно, в том случае, если вы считаете возможной в дальнейшем дружную работу (ибо из беседы с Серго я стал понимать, что вы, видимо, не прочь подготовить разрыв, как нечто неизбежное). Если же не считаете ее возможной, — действуйте, как хотите, должно быть, найдутся в России люди, которые оценят все это и осудят виновных»94.

Ответ Сталина поубавил решимости и у Зиновьева, и у Бухарина, который, по словам Ворошилова, «в этой комбинации играл роль миротворца: ему казалось тогда, что наступают страшные дни потрясений, против Сталина собираются тучи и необходимо что-то такое сделать, что примирило бы наших вождей»95.

Первая реакция Зиновьева и Бухарина была краткой: «При свидании переговорим и, разумеется, найдем удовлетворительное решение. Разговоры о "разрыве" — это же, конечно, от Вашей усталости. Об этом не может быть и речи»96.

7 августа Сталин направляет Зиновьеву — с пометкой «(И для Бухарина). Копия Ворошилову» — новое письмо, в котором ставит вопрос ребром: «Одно из двух: либо дело идет о смене секретаря теперь же, либо хотят поставить над секретарем специального политкома [политкомиссара — ВЛ.]. Вместо ясной постановки вопроса вы оба ходите вокруг да около вопроса, стараясь обходным путем добиться цели и рассчитывая, видимо, на глупость людей.

...Для чего понадобились ссылки на неизвестное мне письмо о секретаре [диктовка Ленина от 4 января 1923 г. — ВЛ.], — разве не имеется доказательств к тому, что я не дорожу местом и, поэтому, не боюсь писем? ...Я за смену секретаря, но я против того, чтобы был учинен институт политкома (политкомов и так немало: Оргбюро, Политбюро, Пленум)».

Каменев адресованное лично ему письмо Зиновьева и Бухарина от 30 июля, видимо, показал Сталину, и тот отвечает на вопросы, поднятые в нем. «Не правы вы, говоря, что секретарь единолично решает вопросы... Не правы вы, утверждая, что порядок дня Пол. Бюро составляется единолично. Порядок дня составляется на основании всех поступивших вопросов на заседании Секретариата плюс Каменев (председательствующий в П.Б.), плюс Куйбышев (пред. ЦКК)...

Вопрос о проливах решен единогласно при слабом протесте Чичерина и решительной просьбе Литвинова подписать конвенцию. Ни один член Пол. Бюро не ставил вопроса об опросе отсутствующих... Мы иначе поступить не могли (нам нужен контроль в проливах, чтобы вовремя поднять бучу, если будут тормозить наш экспорт хлеба и др. продуктов).»

Что же касается Германии, пишет в заключение Сталин, то проблема состоит в том, должны ли коммунисты в данный момент стремиться «к захвату власти без с.-д., созрели ли они для этого... Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском...

Их разобьют вдребезги и отбросят назад... По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять»97.

Сталин неплохо знал своих корреспондентов: чем жестче он с ними разговаривал, тем податливее они становились. В своем ответе (10 августа) Зиновьев и Бухарин уже не «атаковали», а скорее оправдывались.

Мол, вопросы, поднятые ими, стоят давно, «в Москве не раз поднимались разговоры, но разговаривать было трудно из-за раздражительности Вашей. Мы давно уже недовольны, но нарочно решили в Москве: сначала отдохнем, пусть нервы отойдут, потом поставим вопрос».

Объяснились и насчет неизвестного Сталину «письма о секретаре» (дополнительная диктовка Ленина от 4 января к письму XII съезду): «Письмо Ильича. Да, сущестует письмо В.И., в котором он советует (XII съезду) не выбирать Вас секретарем. Мы (Бухарин, Каменев и я) решили пока Вам о нем не говорить. По понятной причине: Вы и так воспринимали разногласия с В.И. слишком субъективно, и мы не хотели Вас нервировать»98.

А суть всех проблем состоит в том, что «Ильича нет. Секретариат ЦЕКА поэтому объективно (без злых желаний Ваших) начинает играть в ЦК ту же роль, что секретариат в любом Губкоме, т.е. на деле (не формально) решает все. Это — факт, который отрицать нельзя.