Ленин — Сталин. Технология невозможного

«— Мир после победы? — говорил Баскаков. — Что же, дело хорошее. Завоюем Константинополь. Ну прямо как до зарезу нужен нам этот Константинополь! …Я тебя спрашиваю, — тут Баскаков ткнул пальцем в рябого мужичка с уздечкой, пробравшегося к трибуне, — я спрашиваю: что у тебя, немец либо турок взаймы взяли и не отдают? Ну, скажи мне на милость, какие у тебя дела могут быть в Константинополе? Что ты, картошку туда на базар продавать повезёшь?..

Рябой мужичок покраснел, заморгал и, разводя руками, ответил высоким негодующим голосом:

— Да мне же он вовсе и не нужен… Да зачем же он мне сдался?

— Тебе не нужен, ну и мне он не нужен и им никому не нужен! А нужен он купцам, чтобы торговать им, видишь, прибыльней было. Так им нужен, пусть они и завоевывают. А мужик тут при чем? Зачем у вас полдеревни на фронт угнали? Затем, чтобы купцы прибыль огребали! Дурни вы, дурни! Большие, бородатые, а всякий вас вокруг пальца окрутить может.

— А ей-богу же, может! — хлопая себя руками, прошептал рябой мужик. — Ей богу, может. — И, вздохнув глубоко, он понуро опустил голову».

Как видим, товарищи большевики вполне правильно понимали цели войны, которая шла за передел рынков сбыта, причем даже не между Россией и кем-то еще, а между Англией и Германией, а Россия тут сбоку бежала. Объяснить это русскому мужику в серой шинели было трудновато и, как сформулировал тот же Брусилов, «выходило, что людей вели на убой неизвестно из-за чего, то есть по капризу царя». Но Брусилов так говорил после того, как пошел на службу к большевикам. А вот товарищ Баскаков о царе на митинге помалкивал, ибо неизвестно было, как народное большинство на такие наезды отреагирует. Стандартная, еще со времен Московской Руси формула для такого случая была: «царь хороший, бояре плохие». Но цели войны от того яснее не становились.

Начавшаяся таким образом и в таких условиях, как война могла идти? Весьма живописную картинку рисует тот же Троцкий: