Ленин — Сталин. Технология невозможного

Вспомните об этом, когда будете читать про начало коллективизации. Крестьяне мигом сообразили, что вслед за отменой твердых цен начнется их повышение. Село уже не придерживало, а откровенно прятало хлеб. Крестьяне зарывали в ямы зерно мешками, помещики и перекупщики утаивали амбарами. В Могилёвской губернии один из «рекордсменов» укрыл 10 тысяч пудов. Надвигающийся голод был им только на руку: когда люди начнут падать на улицах, цены взлетят до небес. В сентябре план хлебозаготовок был выполнен на 30 %, в октябре — на 19 %. Одновременно росло самогоноварение, съедавшее зерно — продавать самогон было выгоднее, чем хлеб[149]. 10 октября новый главком, генерал Духонин, поставил перед правительством вопрос о сокращении численного состава армии — нечем кормить солдат. Это называется: приехали. Вспомним — во время ленинградской блокады пайки на фронте устанавливали такие, чтобы люди были в состоянии воевать. Умирающий голодной смертью город кормил своих защитников. Временное правительство, основным лозунгом которого была «война до победного конца», не могло прокормить армию.

Впрочем, правительство честно пыталось решать экономические проблемы — как умело. Сперва либеральными методами — с помощью налогов, «поощряющих производство», при этом потребителю предлагалось «потерпеть». Точно как и в «перестройку», вышло черт знает что. Тогда, как и положено либералу, который подкрепляет свои великие идеи мочением всех несогласных с ними, оно попыталось решить продовольственную проблему военной силой. Но когда правительство слабое, из этого получается опять же черт знает что — оно и вышло.

Короче: за полгода существования Временного правительства российская экономика сорвалась в штопор — по всем показателям. И большевики тут были совершенно ни при чем. Опыт «перестройки» показывает: по части развала любых систем и структур либералам помогать не надо — они отлично справляются сами…

Во все времена, глухие ли, или же страшные, мало существует людей, которые понимают происходящее, и лишь единицы чему-то при этом еще и учатся. Большевистские же вожди оказались хорошими учениками. И как великая русская литература «вышла из гоголевской „Шинели“», так и вся последующая политическая практика Страны Советов вышла из тех восьми февральских месяцев, когда первое демократическое правительство России с ужасающей (в прямом смысле) наглядностью показало, как не надо работать и куда ведут благие намерения при некритическом к ним подходе.

Часть 3 ФЕВРАЛЬ: УРОКИ И МЕТОДЫ

Как все большевики, он прошёл школу, которая оставила у него очень мало иллюзий.

Альберт Рис Вильямс. Путешествие в революцию

Не стоит обольщаться разговорами советских и прочих историков о «революции» и «реакции». Никаких «реакционеров» на политической сцене того времени просто не было — Февраль смел их, и они обочь драки молча наблюдали за происходящим, ожидая, чем же кончится эта вакханалия.

А ведь было их немало — «национал-патриотами» числили себя около 40 % состава избранной в 1912 году IV Государственной Думы. Из 410 депутатов той Думы 170 человек принадлежали к правым партиям — националистам, национал-прогрессистам и пр. Неплохое представительство! И вся эта сила с первым дуновением семнадцатого года испарилась, словно ее и не было никогда. Кое-кто, вроде Шульгина, возник потом в эмиграции, но и там правили бал все те же деятели Февраля. В общем, стоит задуматься: а каких политических взглядов придерживались до революции те «специалисты», которые потом верой и правдой служили большевистской России?

Дальше, справа по центру, располагались около ста депутатов, принадлежавших к «Союзу 17 октября». Это была партия крупного капитала, которая выступала лояльной правительству и лишь на втором году войны перешла в оппозицию — и то по чисто тактическим причинам. Уж больно беспомощной выказывала себя существующая власть. Но изначально октябристы выступали за систему, сложившуюся в 1905 году: абсолютная монархия плюс Государственная Дума — не век же им грызться, в самом-то деле! (Пример нынешней Думы показывает, что она может работать в согласии с властью — за что-то подобное и ратовали октябристы.) Лидерами партии были Родзянко и Гучков.

Слева по центру находились кадеты, которые, вместе с прогрессистами, насчитывали около ста депутатов, представлявших более мелкую либеральную буржуазию. Эти выступали за конституционную монархию, но, по большому счету, разница между ними и октябристами была примерно как у «Яблока» и СПС — чисто биографическая.

Левее кадетов стояла мелкая «трудовая группа», имевшая 10 депутатов и не примечательная ничем, кроме своего лидера — им был 37-летний адвокат А. Ф. Керенский. Кроме того, имелось в Думе еще несколько социалистических депутатов, но эти погоды не делали, лишь время от времени производили шум.