Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Ленин не планировал никаких вторжений извне, – вспоминал Марку, – лишь восстание внутри страны <…>. Каждый революционер, говорил он, должен способствовать поражению своей собственной страны. <…> Главная задача состоит, полагал он, в том, чтобы <…> организовать все моральные, физические, географические и тактические элементы будущего восстания и чтобы собрать воедино всю ненависть, пробужденную империализмом на всех пяти континентах²¹.

В 1914 году Ленин сформулировал это следующим образом:

Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг²².

“Он писал так, будто тысячи людей жадно ожидают его слов, – вспоминал Марку, – как будто наборщик уже стоит у дверей” ²³. Этот человек не удовлетворился бы мирными переговорами или планами общественного контроля над капиталистическими фабриками; его целью было разрушить до основания систему, порождающую войны. Павел Аксельрод, меньшевик и соратник Мартова, еще в 1910 году говорил о Ленине как о человеке, “который двадцать четыре часа в сутки занят революцией, который не думает ни о чем другом, кроме революции, который во сне видит сны о революции”²⁴. “Недаром, – писал Троцкий, – в словаре Ленина столь часты слова непримиримый и беспощадный”²⁵.

Старая революционерка Вера Засулич еще раньше приходила к похожим выводам, сравнивая молодого Ленина с Плехановым, пользовавшимся наибольшим авторитетом среди эмигрантов-марксистов:

Вера Ивановна, по ее собственному рассказу, говорила Ленину: “Жорж (Плеханов) – борзая: потрепет, потрепет и бросит, а вы – бульдог: у вас мертвая хватка”. Передавая мне впоследствии этот диалог, – вспоминал Троцкий, – Вера Ивановна добавила: “Ему (Ленину) это очень понравилось. «Мертвая хватка?» – переспросил он с удовольствием”. И Вера Ивановна добродушно передразнивала интонацию вопроса и картавость Ленина²⁶.

В Швейцарии Ленину нравилось, однако поселиться там его вынудила война. До ее начала они с Крупской жили в тихом местечке Поронин в предгорьях Татр (на территории тогдашней Австро-Венгрии, ныне Южная Польша). Более близкое от России место изгнания трудно было и вообразить. Якуб Фюрстенберг помог ссыльной паре с устройством на месте и с документами. Другой добровольный помощник, Григорий Зиновьев, поселился со своей второй женой Зиной поблизости, и Ленин объявил Поронин штабом заграничного бюро большевистского ЦК. Ленин часто ездил на важные встречи руководящих социалистов Европы, но в остальное время он вел в сонном Поронине тихую жизнь, работал над вопросами революционной теории, отвлекаясь на дальние прогулки и походы за грибами. Нервические головные боли, до этого мучившие его годами, понемногу утихли, да и вести из России были неплохие. Для царизма лето 1914 года было тяжелым: в Баку бастовали рабочие, в Петербурге строились баррикады²⁷. Но 6 августа австрийское правительство объявило России войну, и мирная жизнь вдруг оборвалась.

Тысячи людей в Европе внезапно оказались не на своем месте. Ленин с женой находились теперь на территории Австро-Венгрии в качестве подданных враждебного государства. На рассвете у дверей их жилища выросли жандармы, обыскали дом и нашли множество листов, исписанных четким нетерпеливым почерком большевистского вождя: по преимуществу это были статистические выкладки и заметки по сельскому хозяйству. Один из жандармов обнаружил пистолет – заряженный браунинг. В военное время русский в приграничной зоне в любом случае вызвал бы подозрения, а тут налицо было свидетельство шпионской деятельности в Австрии.

Ленин был арестован и вечером того же дня помещен в тюрьму окружного центра Новый Тарг. Вновь помог Фюрстенберг, который организовал кампанию по его освобождению²⁸. Благодаря телеграммам и переговорам власти отпустили Ленина, убедившись в том, что ни один австриец не мог ненавидеть русское правительство яростнее, чем этот человек. Несколько дней спустя одному из друзей в Берне Ленин скажет: