Ленин в судьбах России

Вот в разгаре этих "тайных операций" Ленин выступил в "Социал-демократе" против политической позиции Парвуса. Что это — искренне или камуфляж? Вероятно, и то и другое. Когда Парвус в своем журнале "Ди Глоке" ("Колокол") стал отстаивать политику германских социал-демократов в защиту своего отечества в войне, доказывая, что такая политика в интересах борьбы русского пролетариата против царизма, то Ленин объявил Парвуса "ренегатом". Земан и Шарлау пишут по этому поводу: "Статья Ленина против "Ди Глоке" была использована большевистскими публицистами как доказательство, что между их партией и Парвусом не было никакой связи". "Но Ленин, — продолжают они, — воздержался в своей статье от того, чтобы назвать Парвуса агентом германского правительства. Ленин ни одним словом не обмолвился об их встрече в мае 1915 г… Ленин считал политически целесообразным отмежеваться от Парвуса, не порвав, однако, с ним окончательно. Молчаливое соглашение насчет роли Ганецкого как помощника Парвуса и одновременно конфиденциального агента Ленина, ни в коем случае не могло быть расторгнуто из-за критики Лениным "Ди Глоке". Это верно. Ведь "ренегатами" для Ленина были все социалисты, кроме него и его сотрудников.

Упорные слухи, циркулирующие не только в Скандинавии, но и в Петербурге, что царь под влиянием своей немецкой супруги хочет заключить сепаратный мир с Германией (даже утверждали, что ее брат инкогнито побывал в Петербурге для этой цели), сильно тревожили и Парвуса. Этим был вызван его новый меморандум от 30 ноября 1915 г. на имя германского посла в Копенгагене Брокдорф-Ранцау. Если царь заключит мир с Германией, говорил Парвус, то к власти придет ультранационалистическое правительство, которое не будет считаться с условиями мира, что лишит Германию политических результатов победы на фронте. Мир с царем закончит войну, но не может привести к миру с Россией. Россия, писал Парвус, на таком уровне политического развития, когда мир с нею невозможен до тех пор, пока там у власти не будет правительство, пользующееся доверием народа. Если же Германия не заключит мира, то слово "мир” снова станет всеобщим лозунгом революционного движения. Жажда мира, усталость от войны, крайнее расстройство внутри страны немедленно приведут к революции. Революционное правительство, которое придет на смену царскому, вынуждено будет в первую очередь закончить войну и немедленно предложит мир.

Дальнейшие события развиваются в России точно по этому "сценарию" Парвуса. История внесла в него только одну поправку: Парвус исходил из своего старого лозунга от царского самодержавия к "пролетарской диктатуре" ("Без царя, а правительство рабочее"), что в данных условиях означало от царя прямо к Ленину. Пришлось сделать остановку на промежуточной станции — на "Времянке" Львова-Керенского, что Ленин объяснил "недостаточной сознательностью" и "недостаточной организованностью" пролетариата.

Брокдорф-Ранцау, поддерживая Парвуса, добавил от себя, что "царь Николай II сам возложил на себя страшную историческую вину и не заслуживает никакого снисхождения со стороны Германии". Посол, критически оценивая личность Парвуса, но воздавая дань его компетентности и опыту, предлагает Берлину использовать его и дальше в политическом ведении войны с Россией. Он писал в сопроводительной записке к меморандуму:

"Победа и ее вознаграждение будут обеспечены за Германией, если нам удастся вызвать революцию в России, разрушив этим Антанту. После заключения мира внутренний развал в России для нас не будет иметь никакой выгоды, возможно даже, что это будет нежелательно (здесь тоже имеется в виду отсутствие "промежуточной остановки" — А.А.). Несомненно верно, — продолжает посол, — что доктор Гельфанд (Парвус) не святоша и не желанный гость. Он, однако, верит в свою миссию и его компетентность выдержала испытание в революции 1905 г. после русско-японской войны. Я думаю поэтому, что мы должны использовать его, пока еще не поздно".