Ленин

— Трудное задание! — улыбнулся Селянинов. — Вы не закончили латинский текст, Владимир Ильич, а может, вы его не знаете? Римский поэт дальше сказал: «sunt certi denique fines, quod ultra citraque nequit consistere rectum!» Неизменная правда всего дела, товарищ, находится в любви к земле, орошенной собственным потом! Мы никому ее не отдадим! Я говорю о русской земле, где на протяжение веков поколения предков переворачивали пласты почвы и вспахивали борозды!

Ленин шипящим голосом сказал:

— Мы эти ваши сто миллионов разделим на три-четыре течения и бросим на борьбу друг с другом! Велик и мудр этот принцип: «divide et impera!»

— Погибнете! — повторил с нажимом Селянинов.

— Доведем наш план до конца! В России победит социальная революция.

— Погибнете! — раздался, как эхо, горячий шепот.

— Победим! — ответил шипящий голос.

— Вы не принимаете нашей помощи и наших условий?

— Нет! И еще сто раз нет! — крикнул Ленин и с размаху ударил посохом о камень. Дерево треснуло, а наконечник зарылся в глубоком песке и дорожной пыли.

— Так же произойдет и с вами! — заметил Селянинов. — Ваше оружие рассыплется, и земля накроет его.

— Не играйте предрассудками, товарищ! — возмутился Ленин.

— Запомните хорошенько сегодняшний случай с посохом и мои слова! — произнес парень, вставая и глядя на Владимира.

— Не прикидывайтесь предсказателем или колдуном! — ответил злым голосом Ленин и, наклонив голову, добавил: — Скажите вашим товарищам, что за их попытки отвлечения меня от моей цели наша партия отправит их на виселицу, чего и вам, Чернову и Савинкову от души желаю!

Он развернулся и пошел в направлении дома.

— Погибнете! — долетел до него издалека звонкий, воодушевленный голос. — Погибнете и вы, и партия ваша!

Ленин шел домой и потирал руки.

— Отменно! Они боятся меня и уже присылают искусителей — думал он. — Большой, настоящий успех!

Дома он застал почти всех товарищей и эмиссаров, прибывших из России. Вся комната была наполнена дымом. Раздавались возмущенные голоса спорящих людей.

Заметив вошедшего, они бросились к нему и окружили.

— Ильич, вы не читали сегодняшний «Форвертс»? Поражение! Немецкая социал-демократия решила одобрить кредиты на войну! В рейхстаге будет протестовать только Либкнехт, и никто не сомневается, что он будет одинок! Поражение! Предательство! Немецким товарищам нипочем штутгартская резолюция и ее подтверждение на съезде в Базеле!

Ленин выскочил вперед, раздвинул окружавших его товарищей и, схватив «Форвертс», прочитал отчет с заседания немецкого парламента.

Он страшно побледнел. Тер потный лоб и смотрел на собравшихся отсутствующим взглядом.

Наконец стиснул зубы и выдавил:

— Этого не может быть! Это националисты издали фальшивый номер «Форвертса». Акулы империализма способны на все!

Они долго обсуждали беспокойное известие. Этой ночью никто не думал о сне. Перед полуночью Ленину доставили депешу из Берлина.

Телеграфировала Клара Апфельбаум.

Прочитав короткое донесение, Ленин, тяжело дыша, сел, как будто силы внезапно оставили его.

Сомнений не было. Парламентские фракции немецких, французских и английских социалистов решили одобрить кредиты на войну.

В комнате воцарилось глухое молчание.

Все всматривались в лицо Ленина.

Оно становилось более желтым и угрюмым. Проницательные глаза широко открылись, губы судорожно сжались, веки и вырастающие около ушей желваки подрагивали. Из полумрака выглядывало дикое, окаменевшее от бешенства и ненависти, монгольское лицо, а пальцы, теребящие редкую бородку, сжимались и распрямлялись, подобно когтям хищной птицы.

Ленин молчал долго. Наконец встал и хрипло провозгласил:

— Второй Интернационал мертв!..

Присутствующие опешили, слыша эти кощунственные слова, сказанные о могущественной организации, охватывающей широкой сетью Старый и Новый свет.

Еще большее недоумение, а скорее ужас вызвало следующее заявление вождя и учителя:

— О, наша карта еще не бита! Мы созовем третий Интернационал; он не предаст пролетариат; он не вонзит нож в спину социальной революции! Мы будем его творцами! Прощайте, товарищи! Я должен писать…

Он сел за стол и задумался.

Писал до рассвета. Он бросал страшные оскорбления и обвинения предателям трудящихся масс; призывал рабочих всех народов к протесту против соглашателей, слуг капитала, никчемных трусов и размахивал красным знаменем, на котором горели слова: «Созвать новый Интернационал для последней, победной битвы угнетенных с угнетателями!»

Несколько дней, почти не отрываясь от работы, Ленин писал, редактируя коммунистический манифест о войне, рассылая письма во все уголки мира, убеждая, беспокоя совесть, призывая к борьбе, придавая анафеме еще вчера обожаемых вождей, сегодняшних предателей дела, врагов трудящихся масс.

Однажды вечером в маленьком деревенском домике, в котором жил Ленин, появилась австрийская полиция и военный патруль.

Кто-то донес на таинственного русского, обвиняя в шпионаже в пользу России. После обыска его арестовали и доставили в тюрьму в Новом Сонче.