Ленинград

Факт этот взят из очерка Николая Тихонова, поэта, писателя, гражданина, чья жизненная и творческая судьба теснейше переплетена с блокадным Ленинградом. Зная, что в документальных материалах поэт не давал волю фантазии, я постарался уточнить, когда и как это было. Найти удалось несколько, несомненно основанных на документах, свидетельств. В деталях они разнятся, но совпадают в главном. Судя по всему, действительно, в промежутке от 4 часов утра до 5.30—5.40 «мессершмитты» минировали залив севернее Выборга и одновременно пытались блокировать аэродром под Выборгом. Навстречу им взлетели летчики 7-го Краснознаменного истребительного полка во главе с командиром эскадрильи старшим лейтенантом Николаем Ивановичем Свитенко (в будущем Герой Советского Союза, он дослужился до генеральского звания, командовал крупным авиационным соединением, а демобилизовавшись, работал конструктором в родном Харькове).

Тихая, белая ночь на 22 июня таила коварные, неожиданные опасности не только там, у ближайшей к Ленинграду сухопутной государственной границы. Вот еще несколько взятых из разных источников сообщений.

3 час. 20 мин. Летчики Шавров и Бойко, патрулировавшие на подступах к Ленинграду, отогнали звено «Мессершмиттов-110», которые пытались обстрелять один из наших аэродромов.

3 час. 20 мин. В районе шведского острова Готланд атакован торпедными катерами и потоплен транспорт Латвийского пароходства «Гайсма».

3 час. 30 мин. На подходах к Кронштадту фашистский самолет обстрелял пароход «Луга».

3 час. 45 мин. 12 иностранных самолетов сбросили магнитные мины на кронштадтском рейде.

Телеграмму наркома обороны маршала С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова, предупреждавшую о возможном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз, в штабе Ленинградского военного округа получили в половине первого ночи. С ней сразу же познакомился и второй секретарь Ленинградского горкома партии Алексей Александрович Кузнецов, который после закончившегося накануне пленума горкома партии так и не уходил из своего рабочего кабинета. Кузнецов тут же распорядился вызвать в Смольный группу ответственных руководящих работников, в том числе секретарей райкомов партии. Из Келомякк (ныне Комарово), с других пригородных дач, с разных концов города съезжались к Смольному «эмки». Сгустившаяся ненадолго светлая ночная мгла уже рассеялась, ласковое утреннее солнце поднялось над городом. Кузнецов без особых предисловий прочел переданную ему из штаба телеграмму. В кабинете секретаря горкома повисло тяжелое молчание. Наконец кто-то спросил:

— Что же это? Война?

Для Кузнецова, знавшего несравненно больше других, сообщение не было полной неожиданностью. Еще в декабре прошлого года наша разведчица сообщила, что у норвежско-финляндской границы сосредоточено около 60 тысяч немецких солдат. Разведчица прямо предупреждала: «Нападение должно быть весной на Ленинград. Будьте на страже». Тогда же стало известно, что в оккупационных фашистских войсках на севере Европы изучают русский язык. В Финляндии строились дороги, ведущие к советской границе, в приграничных районах была создана запретная зона, закрыт свободный въезд в портовые города, на побережье Ботнического залива, а с 10 июня началась эвакуация населения из приграничных районов, скрытно приступили к мобилизации и переброске войск к советской границе.

Последние дни чрезвычайно подозрительно вели себя немцы, по разным причинам оказавшиеся в Ленинграде. В частности, немецкие торговые суда (их всегда много стояло здесь) снимались с якоря, не закончив погрузки. Взвешивая еще раз все ему известное, Кузнецов помолчал, потом решительно подтвердил:

— Скорее всего — война.

Обменяться мнениями толком не успели: Кузнецова вызвали к аппарату прямой связи с Москвой. Он внутренне был готов к тому, что услышал, и вернулся обратно внешне таким же спокойным, каким был. Только еще собраннее обычного:

— Война, товарищи!

Похоже, Кузнецов заранее обдумывал, как быть и что делать в этом именно случае. Напутствие у него получилось четким и конкретным. Заключил так:

— Никакой паники и малодушия! Но надо и отрешиться от настроений мирного времени… Как учил Ленин: «Коль война, так по-военному».

В действие вступал четкий, отлаженный во всех своих звеньях партийный аппарат. В райкомы срочно созывали партийный актив, председателей исполкомов, руководителей предприятий и организаций. Представители райкомов направлялись в военкоматы, на спешно организуемые мобилизационные пункты, вокзалы, предприятия и в организации железнодорожного транспорта — во все те места, которые становились сейчас своего рода нервными узлами, главными точками притяжения огромного города. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР мобилизация должна была начаться на другой день, но уже через полчаса после правительственного сообщения о начале войны в райвоенкоматы стали приходить первые добровольцы; многие, судя по всему, даже не заглянули домой.