Ленинград-34

— Враги не дождуться, — откидываюсь на спинку. — кстати, о врагах… Вы уже слыхали об открытии американцем Демпстером изотопов урана?

— Нет, не встречал пока в литературе…

— Понятно, так вот, он, кроме того, измерил концентрации двух основных изотопов массовым числом 238 и 235 в природном уране. Вышло, что более 99-ти процентов составляет уран-238. Вы, конечно, слышали об экспериментах ваших коллег по бомбардировке ядер урана нейтронами. О неудачных экспериментах, так как добиться поглощения нейтронов ядрами урана не удалось.

— Да, читал об этом… — Нетерпеливо подтверждает Игорь Васильевич.

— Как утверждает наш источник из римской лаборатории, — драматически понижаю голос, мягко напоминая о секретности этой информации. — им удалось зафиксировать бета-излучение и Ферми думает, что это свидетельствует о поглощении нейтрона с образованием новых элементов — трансурановых (стоящих после урана в таблице Менделеева) и предлагает искать их в облучёных мишенях. Однако некоторые физики, как, например, Отто Ган из берлинской лаборатории, считают, что нейтроны не поглащаются ядром, а наоборот раскалывают его и следует искать элементы с меньшим весом, а не с большим. Третьи подозревают, что может происходить и то, и другое на разных изотопах. Как бы то ни было, и те и другие, и третьи собираются строить новые импульсные ионизационные камеры для обнаружения тяжёлых ионов и даже нейтронов.

— Подозревают, что реакция идёт с выделением нейтронов… — Констатирует Курчатов.

— Вот именно! — Обрадованно подтверждаю я. — Если больше одного, то возможна самоподдерживающаяся реакция, а может быть и бомба.

— Надо срочно начинать эти исследования и у нас, — загорается мой собеседник. — но где взять уран?

— Насколько мне известно, — снова понижаю голос, так как невдалеке послышались чьи-то голоса. — сейчас в СССР добыча урана не ведётся, но в Радиевом институте, ещё десять лет назад, обнаружили его высокое содержание в образцах породы с полиметаллического рудника Табошар. Это в Таджикистане. Радий, что вы использовали в ваших экспериментах оттуда. Спросите у академика Хлопина (директор Радиевого института).

— Откуда вы знаете? — Также шёпотом спрашивает Курчатов. — А, ну да…

— Для начала же советую поискать в фотомагазинах… азотнокислая соль урана входит в состав некоторых проявителей.

— Спасибо, сейчас же позвоню знакомым. — Поднимается Игорь Васильевич.

— И последнее, — я также встаю со скамейки. — замедлители: в Москве на Электродном заводе скоро будет запущено производство сверхчистого графита.

— Графит? Почему он? Хм… действительно, есть свои плюсы.

Тепло прощаемся с Курчатовым и он двигается в обратную сторону.

— А как же вино? — Кричу ему вдогонку, он лишь махнул рукой.

"В прошлой истории основной причиной задержки в создании советской атомной бомбы была нехватка урана. Его приходилось искать повсюду от восточной Европы до гор Памира: срочно, любой ценой. Надо ни в коем случае не допустить подобного безобразия вновь. Может быть, если дело не сдвинется с мёртвой точки усилиями Курчатова, подключить артиллеристов, посулив тяжёлый и твёрдый урановый сердечник? Немцы, кажется, в конце войны пытались. Или не брать грех на душу, не травить радиактивными материалами природу? Там видно будет".

Москва, площадь Дзержинского, НКВД,

кабинет Бокия, 20 июля 1935 года, 10:15.

Карие, чуть на выкате, глаза внимательно изучают моё лицо, нимало не беспокоясь затянувшейся паузой. Передо мной за пустым письменным столом под портретом Ленина сидит болезненно худой с болезненным землистым цветом лица мужчина лет шестидесяти в форме НКВД с четырьмя ромбами в петлицах.

"Физиогномист, что ли? Одна из моих бывших подруг увлекалась этим. Что бы она сказала о Глебе Бокии? Так, верхняя часть радужки скрыта за верхним веком, а между нижней её частью и нижним веком пролегает белая полоска. Понятно — "заходящее солнце": предвещает в будущем несчастья и болезни, характер — неторопливый, мнительный. Портрет Ленина на стене, а Сталина — нет. Это необычно для начальственных кабинетов сейчас, я — так вижу впервые. Фрондёр? Или очень тщеславен? Мол, меня сам Ленин назначил, не вам чета".

Шторы всех трёх больших окон кабинета начальника спецотдела, выходящих на Большую Лубянку, подняты: естественное освещения для физиогномистов вещь обязательная.

— Вы отдаёте себе отчёт, что мой спецотдел — это самая секретная организация во всём СССР? — Наконец-то прерывает молчание глухой монотонный голос хозяина кабинета. — Тот, кто имеет отношение к шифрам, не сможет уйти от нас, это будет его последнее место службы.

— Да, это я понимаю, — отмираю я в свою очередь. — но, аппаратура, которую мы собираемся внедрить не связана с шифрами. Она даёт возможнось шифровальщику использовать любые шифры, менять их на лету во время передачи сообщения, ничего не меняя в нашем устройстве. Иными словами, люди, которые связаны с разработкой, эксплоатацией и ремонтом аппаратуры ничего не знают о шифрах, используемых для засекречивания связи.