Ленинград: архитектура советского модернизма 1955-1991. Справочник-путеводитель

Главный фасад чрезвычайно важный сборник «Мастера архитектуры об архитектуре», в который вошли отрывки текстов Людвига Миса ван дер Роэ, Алвара Аалто, Оскара Нимейера, Кензо Танге, Пьера Луиджи Нерви, Джо Понти, Эрнесто Натана Роджерса, Бруно Дзеви, Минору Ямасаки, Ээро Сааринена, Луиса Кана, Роберта Вентури, Элисон и Питера Смитсонов. Появились и переводные истории современной архитектуры, в том числе книга «Пространство, время, архитектура» Зигфрида Гидиона. Знакомство с мыслями зарубежных современников спровоцировало содержательные теоретические дискуссии и в нашей стране. Публикация в 1973 году перевода книги британского теоретика Райнера Бэнема «Новый брутализм» поспособствовала популярности брутализма в СССР.

В начале 1980-х строительная деятельность замедлилась – слишком много ресурсов было израсходовано на подготовку к Олимпиаде, а экономический и политический кризис, приведший в итоге к перестройке и краху системы, не позволил аккумулировать новые. Но интеллектуальная деятельность, напротив, оживилась. В профессиональной периодике оживленно обсуждался постмодернизм на Западе и его актуальность для отечественной архитектуры. В 1985 году даже те, кто читал только по-русски, смогли ознакомиться с теорией нового направления в первоисточнике: вышел русский перевод этапной книги Чарльза Дженкса «Язык архитектуры постмодернизма».

В. Щербин, Л. Варшавская. Новое здание РНБ. 1982–1998.

Задний фасад

Завершавшиеся в восьмидесятых проекты перерабатывались в сторону большей семантической насыщенности, а среди вновь созданных встречаются образцы постмодернизма европейского извода, интерпретирующие исторические прототипы с большой вольностью, но без игры, свойственной произведениям американских постмодернистов. Апогеем этой тенденции можно считать проект нового здания Публичной библиотеки в Ленинграде, утвержденный в 1985 году.

На всех этих стадиях ленинградская архитектура заметно отличается от московской свойством, которое можно расценить как робость, но в котором, при желании, можно увидеть благородную сдержанность. Ленинградцы до начала шестидесятых не желали оставить классику, только очищали ее от «излишеств» и сочетали с современными конструкциями. Здесь не было такого резкого противопоставления предшествующему этапу, ведь сталинская архитектура северной столицы в большой степени продолжала предреволюционную неоклассику и, как и она, ориентировалась на архитектурное наследие великого города. Но и когда модернизм, казалось бы, окончательно завоевал позиции, предпочтение отдавалось спокойным симметричным композициям, а когда архитекторы решались им изменить, они обращались за вдохновением либо к архитектуре соседней Финляндии, либо к наследию ленинградского конструктивизма. И при любой возможности ленинградцы воскрешали образ классической колоннады – то в пропорциях простенков между заглубленными окнами, то в пилонах, поддерживающих самое высокотехнологичное перекрытие. Сохраненная связь с традицией объясняет и тот факт, что в Ленинграде не распространилась практика дополнения архитектуры мозаиками или росписями, хотя именно в этом городе появился пример, показывающий, что актуальную модернистскую условность и плоскостность монументального искусства можно вырастить из классического прототипа – сграффито «Дружба народов» на стене гостиницы «Дружба» на улице Чапыгина, использующее приемы греческой вазописи (Б. Аксельрод, 1960).

Причиной такого нежелания порывать с прошлым была не только мощь исторической архитектуры, внушавшей смирение потомкам, но и особенное отношение к городу, вызванное травмой войны. Ленинград пострадал несравненно сильнее Москвы, и послевоенное десятилетие в нем было посвящено не строительству триумфальных сооружений, а залечиванию ран. И пусть при ремонте и реконструкции многих рядовых зданий XIX – начала XX века часто терялся их декор, их воспринимали как ценность и сносили впоследствии гораздо реже, чем в Москве.

Масштабных сносов удалось избежать и благодаря тому, что в городе на Неве власть выбрала своей резиденцией не Зимний дворец или Петропавловскую крепость, а здание Института благородных девиц, где во время Октябрьской революции 1917 года располагался штаб большевиков. Возникшая в 1930-х идея переноса правительственного центра в новый район на юге города, где в предвоенные годы был построен Дом Советов по проекту Ноя Троцкого, заглохла, и в 1970-х в районе Смольного вырос ансамбль партийно-правительственных зданий, но все же это произошло не в самом центре, а на краю исторического города.

Б. Аксельрод. Сграффито «Дружба народов». 1960