Ленинград действует. Книга 2

Командующий 67-й армией ввел в бой против Невской Дубровки 13-ю стрелковую дивизию В. П. Якутовича, в леса южнее Марьина – 123-ю отдельную стрелковую бригаду подполковника Шипова, а на прочие участки фронта – другие стрелковые соединения второго эшелона. С ними двигались перешедшие Неву по четырем наведенным переправам тяжелые и средние тапки, крупнокалиберная артиллерия. Напор наших передовых частей усилился. 123-я стрелковая бригада, еще 13 января войдя в стык между дивизиями В. А. Трубачева и Н. П. Симоняка, приближалась к Рабочему поселку No 1, а дивизия Н. П. Симоняка – к Рабочему поселку No 5. По льду Ладоги наступали лыжные бригады.

Высота Преображенская

Была ли когда-нибудь гладкой и ровной узкая полоса между Невой и дорогой?.. Нет сомнений – была. Стояли на ней аккуратные домики с палисадниками, окруженные огородами. Над гнутыми прутьями, обводившими зеленые клумбы, поднимались анютины глазки, иван-да-марья. Чистенькие мостики сбегали к невской воде; подтянутые к ним тугими цепочками, дремали, противясь течению, рыбацкие лодки… Как археолог находит следы цветения исчезнувшей жизни под мрачным покровом пустыни, я устанавливаю прошлое этих мест по выброшенному взрывом мины на берег лодочному веслу, по пробитой пулеметной очередью зеленой садовой лейке, по черному обглодышу резного надкрылечного петуха, что торчит из дымящегося квадрата углей и золы…

Сейчас вся эта полоса – груды развалин, изрезанных ходами сообщений, в которых валяются обледенелые трупы немцев, и снег запятнан смерзшейся кровью.

Я стою над коротким, пересекающим мне путь оврагом. Он протянулся от дороги к Неве и был естественной преградой па пути наших бойцов к высоте Преображенской. Он изрыт, он издолблен норами блиндажей, пулеметных гнезд, стрелковых ячеек. Поперек оврага – печальное зрелище: лежит разбитый на мелкие куски самолет. Его мотором вогнана в землю вражеская минометная установка. Слева на снегу распласталось превращенное в черную головешку тело летчика. Хвост штурмовика отлетел далеко, на нем большая красная звезда… Я не знаю имени летчика. Но прекрасный подвиг его мне понятен. В пятнадцати метрах отсюда – дорога, на которой мог сделать посадку подбитый огнем врага самолет. Это, безусловно, вполне зависело от воли летчика. Конечно, он попал бы в плен… Но в ту последнюю минуту своего полета и своей жизни сильный волей герой склонил машину прямо на немецкую минометную батарею… Сегодня тело летчика похоронят. Через год и через сотню лет сюда, к памятнику, который непременно воздвигнут здесь, будут приходить советские люди, чтобы постоять в молчании, в раздумье о Великой Отечественной войне.

А сейчас, после откипевшего здесь сражения, я стою над оврагом, еще не отдавая себе полностью отчета во всех впечатлениях. Рядом со мной стоит в ватной куртке, с автоматом, висящим поперек груди, маленький, говорливый, с черными усиками, вздернутым носом и обветренным лицом человек. Это – командир девятой роты ЗЗО-го полка А. М. Гаркун. Он был здесь и в тот момент, когда самолет упал, он видел все, но тогда ему было некогда – он был занят тогда тем, что сам называет делом, а я назову – совершением подвига.

С девятью товарищами он первым переправился на этот берег, сплошь еще занятый гитлеровцами. В ночной тьме он сумел проскочить Неву, не задетый ни трассирующими пулями, ни холодным светом спускавшихся на парашютах ракет. Вместе с товарищами он пробрался вон к тому, ныне разбитому, домику у дороги и залег там, стреляя во всякого немца, который попадался ему на мушку. Фашисты были заняты напряженной обороной: пулеметчики сидели у своих разгоряченных пулеметов, минометчики слали мины на правый берег, стрелки не смели высунуть головы из траншей… А десять разведчиков, затаясь в самой гуще врагов, спокойно выбивали их одного за другим. Семь часов провели они здесь возле одинокого домика у дороги; перед утром ворвались в него, гранатами убили немецкого офицера и десяток его солдат. Воспользовавшись переполохом, сумели под покровом тьмы проскользнуть обратно к Неве, перейти ее, потеряв одного только человека, и доложили командованию обо всем, что здесь, на старом развороченном кладбище, видели, что узнали.