Ленинград действует. Книга 3

Время близится к рассвету. Шоссе. В сторону Ленинграда машин нет. В сторону фронта — движение все тем же неиссякаемым потоком. Бреду до Большого Лагеря и дальше — до Николаевки. Все время огромный пожар за красносельской церковью, как гигантский факел, он освещает, кажется, весь мир. Немцы бьют по Красному Селу, недалеко от меня несколько снарядов ложатся на шоссе. Убит красноармеец. Еще три резких разрыва — черными пятнами на снегу. Участок шоссе пуст.

Перекресток у Николаевки. Тылы полков. Везде костры, везде фары, стойбища машин. Жду на перекрестке с полчаса, устал смертельно. Иду дальше.

Пропускаю несколько не желающих меня брать или не останавливающихся машин.

Наконец грузовик, едущий в Рехколово за снарядами. Забираюсь в кузов, еду, блаженствуя на ветру. Грозная техника все течет навстречу. Какая гигантская силища!

Схожу с машины на перекрестке Рехколово — Пушкин. Под Пушкином идет бой. Осветительные ракеты чертят небо. Прошусь в остановленный мною на перекрестке штабной «виллис».

В нем генерал с адъютантом. «Садитесь!» Очень любезен.

Катим полным ходом, дорога почти очистилась от машин. Подскакиваем на мелких воронках, круто объезжаем крупные, обгоняем грузовики, разминаемся с редкими теперь встречными. Генерал-майор (как выяснил я у его адъютанта), В. П. Мжаванадзе — член Военного совета 42-й армии, расспрашивает меня, где я был, что видел, что делал. Сообщает: встреча 112-й армии со 2-й Ударной уже произошла, взяты Петергоф, Стрельна, Урицк; вся эта группировка немцев окружена, и войска 42-й армии добивают ее[23]. Взято триста пленных, в их числе сто артиллеристов из обстреливавших Ленинград. Уже были сообщение Информбюро и приказ Верховного Главнокомандующего о Ропше и Красном Селе.

Сегодня открывается Приморское шоссе на Петергоф — Ораниенбаум, через пять дней — железная дорога на Ораниенбаум. На Волховском фронте тоже победы. В общем дела великолепны!

Генерал довозит меня до какого-то поворота:

— Я сюда. — И тоном сожаления: — А как же вы дальше? Пешком?

— Как придется!

Благодарю, вылезаю. Оказывается, мы уже в Ленинграде, у трамвайной петли на Московском шоссе. Половина седьмого утра. Первый вагон «тройки».

Расспрашиваю пассажиров о сообщении Информбюро. Не знают частности. Застава, все выходят из трамвая. У пропускной будки, проверяя документы, пограничник весело и точно, пока стоит трамвай, передает мне сообщение Информбюро.

Еду в трамвае, привалясь к стенке, скованный желанием спать, но не засыпая. Болят глаза, веки, голова — усталость предельная. Около улицы Дзержинского решаю: сначала в ЛенТАСС — может быть, удастся передать корреспонденцию по телефону в Москву.

ЛенТАСС, любезная дежурная Дагмара. Пишу очерк о Красном Селе и информацию о его взятии. Томительно долго, с перерывами связи, при плохой слышимости передаю сам в Москву.

Десять часов утра. Редакция «Ленинградской правды». Дал материал. Потом путь пешком. Невский проспект, телеграф — радостные телеграммы родным. По мокрятине, в тумане, в мокрых валенках иду в штаб. Читаю здесь номер «На страже Родины», в нем мой очерк о прорыве первой линии вражеской обороны.

Иду домой. Сквозь муть усталости — мысль, что Ленинград никогда больше не будет обстреливаться. В сознание это еще не укладывается. Изжить привычную готовность услышать разрыв трудно. Но это так!

Прохожие обыкновенны, будничны. Радио повторяет приказ Верховного Главнокомандующего генералу армии Говорову. Из районов Пулково и южнее Ораниенбаума за пять дней боев пройдено от двенадцати до двадцати километров, прорыв на каждом участке наступления расширен до тридцати пяти-сорока километров по фронту. Наиболее отличившимся соединениям и частям присвоены наименования «Красносельских» и «Ропшинских». В девять вечера — салют Москвы войскам Ленинградского фронта двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.

Наконец я дома. Сразу не лечь, еще переполнен впечатлениями. В час дня ложусь спать.

Просыпаюсь — не понять когда. Часы стоят. Звоню Лихареву. Отвечает его жена: он уехал вчера в освобожденный Дудергоф. Звоню Прокофьеву. Он уехал сегодня в Красное Село. Время — одиннадцать вечера. Пока я спал, по радио были сообщения о соединении армий, о взятии Стрельны, Лигова (Урицка), поселка Володарского, многих других деревень и сел. Был приказ Мерецкову по поводу взятия Новгорода, Москва салютовала волховчанам.

А во вчерашней сводке кроме Красного Села и Ропши перечислены Петергоф, Константиновка, Финское Койрово, Большое Виттолово, Александровка, Волосово, Горская, Гостилицы и много других освобожденных пунктов.

Затапливаю печку, сажусь за письменный стол…

Две первые немецкие дальнобойные пушки, обстреливавшие Ленинград. Доставлены на Дворцовую площадь в день полного освобождения Ленинграда от блокады, 21 января 1944 г.

Немецкие пушки на Дворцовой площади

21 января