Ленинград. Дневники военных лет. Книга 1

Ольга Константиновна Матюшина говорит, что «что-то происходит в природе, и вообще…». Безусловно происходит, это ясно и без мистики. Взял историю жизни художника М. Матюшина. Аккуратная папка. Должны были издать, но помешала война…

Весь день канонада. Видимо, Ленинградский фронт наступает, помогая Синявинскому участку. Немцы обстреливают окраину города у Кировского завода.

Мы прорываем немецкую оборону у Ржева.

В 8 часов поехал к С.К. — в театр, рассказал ей о делах, отдал газеты…

30 сентября 1942 года.

Под Ленинградом сбито за два дня до сорока немецких самолетов. Артиллерийская стрельба несколько слабее, чем вчера.

Под Сталинградом отбиты атаки немцев на северо-западной окраине, уничтожено двадцать шесть танков и до полутора тысяч немцев. Активно действуют наши части и к северо-западу от Сталинграда.

В 2 часа 30 минут я был принят членом Военного совета Ленинградского фронта товарищем Кузнецовым. Было очень радушно. Сообщили, что по решению ЦК ВКП(б) я направляюсь в США как представитель «Правды». Сообщение неожиданнейшее! С.К. едет тоже. Помчался к ней. Она заплакала, не хочет уезжать из Ленинграда…

Некоторые детали: перед отъездом Уилки устроил закрытый обед и пригласил нескольких писателей. Писатели устроили ему хорошую баню по вопросу о втором фронте.

Я на сборы попросил три-четыре дня. Надо взять максимум полезного делу материала. Да, резкое изменение в работе, а уезжать из любимого Ленинграда жаль.

Всю силу души, ума, воли — на решение поставленной задачи! Это борьба за второй фронт. Я должен буду говорить от имени борющихся советских людей и писать в нашу прессу правду о народе США…

Но как будет трудно: в такое время замучит тоска по родине… Я помню во Франции, в Европе — как грызло это чувство, как надоедал чужой мир с его «комфортом» и со всем его «чужим»!..

Вечером была С. К. Сидели с Азаровым и Ольгой Константиновной, обсуждали поездку, возможные варианты и т. д. Составил список ближайших дел.

Был в Военном совете КБФ. «И жаль вас отпускать — сроднились, но нужно…» Говорили о писателях, об их работе. Надо сделать все аккуратно — оставить дела в порядке.

Завтра поеду на фронт, на Неву.

Ожесточенные бои за Невой. Каждые пятнадцать минут — «юнкерсы», барражи «мессеров», воздушные бои. За день сбито над городом двадцать шесть немецких самолетов. Есть потери и у нас.

1 октября 1942 года.

…С шести часов — канонада. Видимо, новый немецкий командующий — Кюхлер — упражняется, наводит «порядки».

Сталинград ожесточенно отбивается. Мировая пресса пишет о различных фазах битвы: «Все в дыму, обе стороны подбрасывают резервы». Да, Сталинград — величайшая битва времен. Тут дело чести, дело стратегического и политэкономического расчета… Удержав Сталинград, мы морально и политически выиграем, даже больше чем в военном отношении. Может быть, от этого зависит судьба второго фронта, судьба войны…

2 октября 1942 года.

Сталинград упорно бьется. Отбиты немецкие атаки. Русские «дьяволы» показывают немцам, что такое ад… Очень хорошо!

Послал статью в «Известия» о боях на Неве.

К одиннадцати часам в театр. Там идет лихорадочная работа. Хотят до нашего отъезда показать максимум. С.К. не выходит из театра. Показали прогон первого и второго актов. Это в темпе, остро, весело, а второй акт довел до слез. Пьеса возьмет. Ряд замечаний исполнителям. За месяц они отшлифуют роли. Я уверен.

Мысли о войне. Как отзываются все наши трудности, некоторые промахи, недочеты! Все суммируется и жестоко дает себя знать. Но будем упорны! В этом путь к победе! Мы бьемся честно, никто нас не посмеет упрекнуть.

С восьми до двенадцати вечера — с С.К. у В. Инбер. Она работает, держится, хотя ей трудно. «Тяжко, но встряхнешься и работаешь. Так хочется дожить, все увидеть, когда кончится война…» Инбер пишет последние главы поэмы («Пулковский меридиан»).

В абсолютно сырой, тепловатой тьме шли домой. Забыл взять фонарик. Идем на ощупь. Какие-то крики. Дежурные МПВО — женщины — у ворот…

3 октября 1942 года.

Еду на Бородинскую улицу к композиторам. Слушаю всю музыку к спектаклю. Все это светло, лирично, бодро. Молодцы Круц, Минх, Витлин и Будашкин — офицеры флота! Есть места просто блестящие. Мы сидели у раскрытого окна. Вся квартира как бы застыла с 22 июня 1941 года — рояль, ковры, картины, безделушки, фото… Пустынная улица осажденного города, а из окон льются бравурные песни. Вызов врагу в лицо… Хорошо!

…Вечером из Смольного сообщили: «Поездку товарища Вишневского просят задержать. Подробности письмом». Есть! Может быть, внешние причины, а может быть, флот не пускает. Узнаю. У меня удивительно ровное отношение к этой поездке. Работа везде есть, а сказать: «Я из Ленинграда» — все-таки лучше, много лучше, чем: «Я из Нью-Йорка». Дела у нас покрупнее!