Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде

Шевалдина и Окорокова 2 ноября вызвали в Смольный: «Будем прорывать блокаду Ленинграда, — сказал новый командующий войсками фронта генерал-лейтенант Михаил Семенович Хозин, — причем там, где гитлеровское командование менее всего этого ждет, — с плацдарма на берегу Невы». Командарм-8, не проникшийся красотой начальственного замысла, предложил свой план, основанный на элементарных правилах военного дела: на старом месте, у Невской Дубровки, вести демонстративные действия, притупить бдительность противника, в течение недели сосредоточить силы в другом районе и внезапно форсировать реку на новом направлении.

Однако Хозин довольно резко прервал выступление генерала Шевалдина: «Ни о какой отсрочке, ни о каком продлении сроков подготовки не может быть и речи. Промедление даст фашистскому командованию возможность отвести часть войск из-под Ленинграда для усиления тихвинской группировки». Ужель Михаил Семенович и вправду думал, что удар с единственного плацдарма, вокруг которого уже полтора месяца кипят бои, подступы к которому насквозь просматриваются противником, и есть то место, где немцы «менее всего ждут»? А может, и лучше, было бы дождаться, когда противник начнет отвод войск, и тогда перейти в наступление? Вот только о противнике командующий фронтом не знает ничего. Да и нет у него никаких полководческих мыслей, откуда им взяться у человека, выпивающего бутылку водки ежедневно и искренне считающего это «нормальным явлением», — один лишь блеск в глазах, собачья готовность немедленно выполнять приказ Хозяина и с радостным повизгиванием доложить о своем рвении. Поэтому начать операцию решили на следующий день.

В «неожиданном месте» к этому времени было сосредоточено пять стрелковых дивизий — 86,115,265,168,177-я и 20-я дивизия НКВД. На западном берегу Невы выстроились в очередь 10-я стрелковая дивизия, 11-я стрелковая, 123-я Краснознаменная тяжелая танковая и 4-я морская бригады. Один из генералов-мемуаристов жалуется, что в танковой бригаде генерал-майора В.И. Баранова «имелось всего 50–60 устаревших БТ-7», но, согласно данным архива Министерства обороны, бригада именовалась «тяжелотанковой» и практически на 100 % была укомплектована машинами типа КВ-1. Правда, на плацдарме танков по-прежнему не было: переброшенные с неимоверными трудностями семь «бэтушек» немцы быстро сожгли. Переправочных средств не хватало. Пушек было много, но снаряды расходовались согласно установленным суточным нормам, как хлебные пайки. Вся дивизионная, армейская и фронтовая артиллерия и все артиллерийские начальники находились на правом берегу, командиры стрелковых соединений — на левом. Связь между штабом армии, артиллерией, тылами и «пятачком» осуществлялась по единственному телефонному кабелю, проложенному по дну Невы на командный пункт одной из дивизий. Поэтому на артподготовку наступления отводилось 15 минут пальбы в белый свет. Справа от плацдарма немцы создали опорный пункт в деревне Арбузово, слева — в зданиях 1-го Городка и в непробиваемых железобетонных блоках 8-й ГЭС (в сентябре ее сдали немцам практически без боя, теперь она превратилась в крепость, которую советские войска штурмовали два года), впереди был противотанковый ров, ясное дело, когда-то наш, и ближайшая цель — роща «Фигурная».

В полдень 3 ноября двинулись в наступление свежие полки 168-й дивизии генерал-майора А.Л. Бондарева совместно с частями $6-й и 177-й дивизий. Огневые точки противника артиллерии подавить не удалось: как только советская пехота поднялась в атаку, немцы встретили ее плотным пулеметным и минометным огнем с фронта и с флангов. Полки таяли на глазах, атака захлебнулась.

«…на душе было очень тяжело, — вспоминает генерал С.Н. Борщев, бывший тогда начальником оперативного отделения. — Ведь мы потеряли лучших людей, закаленных в боях, а задачу не выполнили.

Когда один из штабных работников стал сетовать на трудности наступления с открытого «пятачка», где ни маневра, ни флангового удара нельзя применить, комдив, пристально взглянув на него, ровным, спокойным голосом проговорил:

— Невский «пятачок» отмечен у товарища Сталина на карте. Думаешь, в Ставке люди понимают меньше твоего?

Беседуя между собой, мы пытались отыскать ошибки и упущения командиров полков, критиковали самих себя за плохую требовательность, но в глубине души понимали, что никто из нас ни в чем не виновен, как не виновны и те командиры частей и соединений, которые пытались прорвать здесь оборону противника до нас».

Виноваты, надо думать, проклятые фашисты.