Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы

Народный дом, курятник радости,
Амбар волшебного житья,
Корыто праздничное страсти,
Густое пекло бытия!
Тут шишаки красноармейские,
А с ними дамочки житейские
Неслись задумчивым ручьем.
Им шум столичный нипочем!
Тут радость пальчиком водила,
Она к народу шла потехою.
Тут каждый мальчик забавлялся:
Кто дамочку кормил орехами,
А кто над пивом забывался.
Тут гор американские хребты!
Над ними девочки, богини красоты,
В повозки быстрые запрятались,
Повозки катятся вперед,
Красотки нежные расплакались,
Упав совсем на кавалеров…
И много было тут других примеров.

Тут девка водит на аркане

Свою пречистую собачку,
Сама вспотела вся до нитки
И грудки выехали вверх.
А та собачка пречестная,
Весенним соком налитая,
Грибными ножками неловко
Вдоль по дорожке шелестит.

Подходит к девке именитой

Мужик роскошный, апельсинщик.
Он держит тазик разноцветный,
В нем апельсины аккуратные лежат.
Как будто циркулем очерченные круги,
Они волнисты и упруги;
Как будто маленькие солнышки, они
Легко катаются по жести
И пальчикам лепечут: «Лезьте, лезьте!»

И девка, кушая плоды,

Благодарит рублем прохожего.
Она зовет его на «ты»,
Но ей другого хочется, хорошего.
Она хорошего глазами ищет,
Но перед ней качели свищут.

В качелях девочка-душа

Висела, ножкою шурша.
Она по воздуху летела,
И теплой ножкою вертела,
И теплой ручкою звала.

Но перед этим праздничным угаром

Иные будто спасовали:
Они довольны не амбаром радости,
Они тут в молодости побывали.
И вот теперь, шепча с бутылкою,
Прощаясь с молодостью пылкою,
Они скребут стакан зубами,
Они губой его высасывают,
Они приятелям рассказывают
Свои веселия шальные.
Ведь им бутылка, словно матушка,
Души медовая салопница,
Целует слаще всякой девки,
А холодит сильнее Невки.

Они глядят в стекло.

В стекле восходит утро.
Фонарь, бескровный, как глиста,
Стрелой болтается в кустах.
И по трамваям рай качается —
Тут каждый мальчик улыбается,
А девочка наоборот —
Закрыв глаза, открыла рот
И ручку выбросила теплую
На приподнявшийся живот.

Трамвай, шатаясь, чуть идет.

В конце 1929 года рабочая молодежь Ленинграда обратилась ко всем работникам клубных художественных организаций, клубному активу с призывом начать борьбу за решительную «реконструкцию клубно-художественной работы» вплоть до «создания новой зрелищной системы, приходящей на смену буржуазно-помещичьему театру».

Советские дома культуры создавались, как правило, при предприятиях. Здесь действовали кружки (литературные, драматические, музыкальные, художественные, спортивные, сельскохозяйственные, дарвинские, марксистские), мастерские переплетных, столярных, картонажных, швейных, сапожных, радиотехнических работ. К концу 1920-х годов появляется еще одно направление клубной деятельности. Открываются специальные кружки: военно-химические, Осоавиахима, воздухофлота, стрелковые и т. п.

В театрах, действовавших при Домах культуры, шли как классические пьесы («Горе от ума», «Ревизор», комедии Островского) так и постановки современных драматургов («Партбилет», «Мандат», «Рельсы гудят», «Случай, законом непредусмотренный», сатиры Маяковского «Баня», «Клоп», «Мистерия-буфф», пьесы Булгакова «Адам и Ева», «Зойкина квартира», «Дни Турбиных»).