Ленинградская зима

Иду по улице Дзержинского. Вдруг парадная дверь большого дома распахивается, и на улицу выбегает девушка в полушубке и солдатской шапке-ушанке. Она хватает меня за рукав и тащит в подъезд.

— Помогите, товарищ командир, — говорит она, таща меня по лестнице. — Справиться не можем, случай тяжелый. Вы не подумайте — мы с подружкой бытовички. Два покойника, а родственники не дают похоронить.

— Карточки?[6] — спросил я.

— Да нет! Черт знает что! — ответила она.

Мы вошли в старинную, наверно, когда-то богатую ленинградскую квартиру, все потонуло в грязи, в пыли, затянуто паутиной. Зеркала в передней мутные, разбитые. В громадной комнате слева, в кресле на колесах, сидела старуха в меховом чепце. За ее спиной стояла женщина немного помоложе, одетая в длинный салоп, перехваченный кушаком, и в мужской бобровой шапке. На диване лежал кто-то, покрытый пледом, а на полу, у стены, лежала женщина, закрытая газетой.

— Ну вот вам командир, жалуйтесь, — сказала девушка.

Старшая, та, что сидела в кресле-коляске, спросила протяжным, скрипучим голосом, понимаю ли я по-французски. Услышав отрицательный ответ, она осуждающе помолчала, мелко кивая головой, и сказала:

— Я не могу допустить, чтобы мой брат — полковник и дворянин — был похоронен вместе с кухаркой. — Она глазами показала на лежавшую на полу женщину.

— Он полковник не наш, товарищ командир, он из царских и совсем старичок… — сказала девушка и приоткрыла плед, я увидел только белую бородку клинышком.

— Вы, я вижу, офицер, — продолжала старуха, не слушая девушку. — Тогда вы просто обязаны дать мне гарант, что брат будет похоронен достойно и, конечно, не вместе.

— Ленка, бери кухарку, — позвала подружку моя знакомая. — А мы с командиром возьмем дворянина. Быстренько, взяли!

Старуха что-то бормотала и крестилась, вытащив костлявую руку из муфты. Другая женщина не то вскрикивала, не то рыдала, и под эти звуки мы вынесли покойников из квартиры. На улице девчата уложили царского полковника и его кухарку на одни саночки и крепко скрутили их веревочкой.

— Спасибо, товарищ командир, — сказала девушка.

— И много вам приходится за день так?..

— Такой случай впервые. Прямо могикане какие-то…

— Сколько на день приходится?

— Ну, это неровно. Был день — помнишь, Лен? — мы тогда девятнадцать человек свезли…

Мы познакомились. Варя Малахова — светлые глаза — она меня втянула в эту историю, и Лена Уварова — черненькая — ее подружка и напарница по санитарно-бытовому отряду. Я потащил вместе с ними саночки.