Ленинградские повести

Антошка, так сыпал словами, что Кузьма Ипатьич ничего, кроме многократно повторенного «дяди Кузи», не мог разобрать. Еще минуту назад, в момент самой яри, к нему, надо думать, пришло бы желание спустить всех этих крикунов с лестницы. Но горесть Пудовны его обезоружила — в душе будто оборвалось что-то. Огромное готовилось, а вышло — как гриб-дождевик, если раздавить в лесу: тугой — вот, ждешь, стрельнет, а ступил ногой — только пыль рыжая дымит.

Дядя Кузя обмяк, вроде как гриб такой распылился. Косясь на дверь в кухню, он сошел вместе с ребятней во двор, оглядел их там поочередно: и наголо стриженных и вихрастых, и чернявых и белявых, и мытых и немытых…

— Дак чего вам? — спросил вяло. — Про рыб? К Ивану Саввичу идите. Научный работник — все как есть, как в книгах расскажет.

— Нам как в книгах вовсе и не нужно! — перебил Антошка. — Нам как в сам-деле бывает.

Кузьма Ипатьич поймал его за грязноватое жесткое ухо, дернул слегка:

— Книги умными людьми пишутся! Как бывает и как должно быть — все в них есть. Понял? Пороть бы вас вместе с маткой следовало. Бойки на язык оба.

Антошка вывернулся, в голос с ребятами принялся галдеть о лещах и щуках, о мережах, опоках, кухтылях. «Рыбачата! — Кузьма Ипатьич ухмыльнулся в душе. — И слова какие — рыбацкие! Нахватались».

— Пошли, ежели так, — сказал он, — сядем возле баньки, потолкуем.

— Что ты, дядя Кузя! Нас тут мало, Весь класс собрать надо. Мы только делегация, дядя Кузя.

— Ладно, — миролюбиво согласился Кузьма Ипатьич. — Делегаты! Соберетесь — приходите. — Повеселел даже как-то, пошел на берег посмотреть, не надо ли карбасы проконопатить.

Пескариной быстрой стайкой мчались ребята по селу, взбрасывали босыми пятками уличную пыль. Серое облако катилось вслед за ними — ну точь-в-точь донная муть клубится так в воде за разгулявшимися пескарями.

— Куда? — загородила руками им дорогу тетя Сима. В веснушечках вся, с белыми косичками — разве подумаешь, что это самая главная в Набатове комсомолка? Да с ней хоть сейчас в лапту играй.

— В школу, тетя Сима! — закричали вокруг нее. — Катерина Кузьминишна ответ ждет. Дядя Кузя про рыб рассказывать будет.

— Про рыб? Дядя Кузя? — Тетя Сима очень удивилась.

— Ей-ей, тетя Сима! Приходите, говорит. Полный вам будет доклад!

Тетя Сима, многократная победительница по метанию диска на областных соревнованиях и секретарь сельской комсомольской организации, призадумалась, услыхав такое известие, сильными своими, красивыми руками поправила растрепанные ветром волнистые волосы и вместе с ребятами повернула к школе.

2

Кузьму Ипатьича озадачивало, зачем ребятам понадобилось вести его такой длинной, кружной дорогой. Уговорили рассказывать в школе, ну и идти бы к школе прямиком — мимо сельмага, мимо колхозного правления. Нет, тащат через церковную ограду, через могилы. К заднему крыльцу.

В школьном зале было чисто выметено, расставлены рядами скамейки, на которых буйствовало десятка три ребят. Кузьма Ипатьич покосился, шевельнул космами бровей — утихли. Антошка подал стул. Сел старик спиной к сцене, подергал себя за бороду — совсем в зале стихло. Только шелестела слюдяными крылышками коричневая стрекоза, стукаясь толстой башкой о потолок.

Нескладно как-то получается; все смотрят на него — и Катюша-дочка с Серафимкой в уголке притаились — ждут. Испарина стала прошибать Кузьму Ипатьича. Оглянулся туда, сюда…

— Может, окошки открыть, дядя Кузя? — догадался Антошка.

— Во-во! — обрадовался растерявшийся было рыбак, вытащил красный платок из кармана, утер шею, лицо. Сквозь распахнутые окна ворвался любезный сердцу озерный ветерок. Напряжение рассеялось.

— Ну-к, о чем рассказывать-то вам? — Кузьма Ипатьич задумался. — Рассказов всяких много, все и не переговоришь. Возьмем, к примеру, так: рыба. Что зверь лесной, что дичь, что рыба — что оно есть? Оно есть — добыча! Зверя и дичь охотник промышляет, рыбу — рыбак! Но разница! Охотник не для пропитания, не за мясом в лес идет да в камыши. Идет он туда, сами видели, для забавы. В Сибири, знамо, да на Севере — там охота другое дело. Там оно — промысел. Но опять же не мясо, а шкурку, пушнину добывают северные промысловики. А вот лисиные, соболиные, выдрячьи совхозы поорганизуют повсюду — и этому промыслу, глядишь, туго придется. А рыба? Рыбу домашнюю не больно заведешь. Конечно, водят в прудках карпа… А много ль водят его? Главное-то — рыбак рыбачит. Не забава ему лов рыбный, а работа. Трудная, ребятки, работа. У кого мир — у рыбака всю жизнь война. С ветром ли воюет, со штормом, с морозом ли, со снегом, а то вот с хитростью рыбьей. Возьмет да и пропадет рыба. Куда делась? Ищи ее, ломай голову да ладони веслами бей.