Ленинградский дневник (сборник)

Послесловие

…И это – вступленье к поэме,
к той, что пока в груди,
к той, что в любое время,
всегда – впереди, впереди.
Не раз меня обжигала
начатая строка:
«Это ее начало.
Это ее рука».
Но, завершив работу,
перечитав листы,
свой же слыхала шепот:
«Это еще не ты».
И в тайном этом признанье
не только печаль одна,
но редкостное сознанье,
что вся впереди она,
что мне заветную тему
вновь воплощать и вновь,
что я назову поэму
по праву: «Скала Любовь».

1952

«И все, кто порицал…»

И все, кто порицал
и кто хвалил,
те, что преследовали,
что любили, –
равно печальные
придут к моей могиле,
и каждый бросит в яму горсть земли.
Последний дар,
вручаемый людьми.
Но ты не делай этого – не надо.
Ты мне когда-то подарил весь мир,
всю горечь мира, всю его отраду.
Нет, даже мертвой – мне не нужен прах
из рук твоих…
…А уж живой – тем боле.
Я лучше захлебнусь –
в вине, в обиде, в боли,
в своих пустых и темных вечерах.

1953

Церковь «Дивная» в Угличе

Евгению Ефремову

А церковь всеми гранями своими
такой прекрасной вышла, что народ
ей дал свое – незыблемое – имя, –
ее доныне «Дивною» зовет.
Возносятся все три ее шатра
столь величаво, просто и могуче,
что отблеск дальних зорь
лежит на них с утра,
а в час грозы
их осеняют тучи.
Но время шло – все три столетья шло…
Менялось всё – любовь, измена, жалость.
И «Дивную» полынью занесло,
она тихонько, гордо разрушалась.
Там в трещине березка проросла,
там обвалилась балка, там другая…
О нет, мы «Дивной» не желали зла.
Ее мы просто не оберегали.
…Я знаю, что еще воздвигнут зданья,
где стоит кнопку малую нажать –
возникнут сонмы северных сияний,
миры друг друга станут понимать.
А «Дивную» – поди восстанови,
когда забыта древняя загадка,
на чем держалась каменная кладка:
на верности, на правде, на любви?
Узнала я об этом не вчера
и ложью подправлять ее не смею.
Пусть рухнут на меня
все три ее шатра
всей неподкупной красотой своею.

1953

1954–1975

«Здесь лежат ленинградцы…»