Ленинская идея совпадения логики, теории познания и диалектики

Логика отождествляется у Гегели с «теорией познания» именно потому, что практика человека — чувственно-предметная реализация целей «духа» в естественно-природном материале — вводится как фаза в логический процесс, рассматривается как мышление в его внешнем обнаружении, в ходе проверки его результатов через непосредственный контакт с «вещами-в-себе», с вещами вне сознания и воли человека.

В.И. Ленин особенно тщательно следит за развертыванием мысли Гегеля в этом направлении. «Т. е. практика человека и человечества есть проверка, критерий объективности познания. Такова ли мысль Гегеля? К этому надо вернуться», — пишет он[11]. Вернувшись к этому несколько ниже, В.И. Ленин записывает вполне категорически: «…несомненно, практика стоит у Гегеля, как звено, в анализе процесса познания и именно как переход к объективной («абсолютной», по Гегелю) истине. Маркс, следовательно, непосредственно к Гегелю примыкает, вводя критерий практики в теорию познания: см. тезисы о Фейербахе»[12].

Выступая как «практический акт», мышление включает в свое движение сами вещи вне сознания, и в ходе этого акта оказывается, что «вещи-в-себе» подчиняются диктату мышления (мыслящего человека) и послушно движутся и изменяются по законам и схемам, продиктованным этим мышлением. Это и доказывает, что логические схемы — это схемы, по которым движется не только «дух», а и мир «вещей-в-себе», и вовсе не только «трансцендентальные» схемы психики, как постулировал Кант.

Следовательно, логика оказывается именно теорией познания также и этих вещей, а не только теорией самопознания духа. Вещи в их всеобщих, универсальных определениях поэтому и [56] представлены в логике именно как вещи, включенные в логический процесс, вовлеченные в него и вращающиеся по орбитам схем мышления.

По этой причине логика и оказывается не только наукой о чистых «трансцендентально-психологических» схемах протекания мышления, но и (и даже прежде всего) о тех схемах мышления, которые, как доказывает практика, являются одновременно и схемами движения вещей вне сознания и воли индивида. Мысль Гегеля именно в этом.

Формулируя «рациональное зерно» концепции Гегеля о предмете логики как науки, В.И. Ленин передает его так: «Логика есть учение не о внешних формах мышления, а о законах развития “всех материальных, природных и духовных вещей”, т. е. развития всего конкретного содержания мира и познания его, т. е. итог, сумма, вывод истории познания мира»[13].

Такой формулировки, более того, такого понимания предмета логики у самого Гегеля нет. С ортодоксально-гегелевской точки зрения это определение, строго говоря, неверно, неточно — хотя бы уже потому, что у Гегеля нет и не может идти речи о законах развития «материальных вещей» как таковых, а, стало быть, и о законах развития, общих и миру материальных, и миру духовных вещей. По Гегелю, «развиваются» вовсе не вещи, а только понятия их, вещи в мышлении, вещи, представленные в логическом процессе.

Поэтому приведенная формулировка — это не просто переданная «своими словами» мысль Гегеля, а материалистически переработанная Лениным гегелевская мысль, или, другими словами, мысль Гегеля, представленная в ее рациональном содержании (которое для самого Гегеля отнюдь не было ясно).

Собственный текст Гегеля, в котором В.И. Ленин вычитывает приведенное «рациональное зерно» гегелевского понимания логики, звучит отнюдь не так. Вот он: «Непременная основа, понятие, всеобщее, которое и есть сама мысль, поскольку только при слове «мысль» можно отвлечься от представления, — это всеобщее не может рассматриваться лишь как безразличная форма, находящаяся на некотором содержании. Но эти мысли всех природных и духовных вещей[14], составляющие само субстанциональное содержание, суть еще такое содержание, которое заключает в себе многообразные определенности и еще имеет в себе [57] различие души и тела, понятия и относительной реальности; более глубокой основой служит душа, взятая сама по себе, чистое понятие, представляющее собою наивнутреннейшее в предметах, их простой жизненный пульс, равно как и жизненный пульс самого субъективного мышления о них. Задача состоит в том, чтобы осознать эту логическую природу, одушевляющую дух, орудующую и действующую в нем»[15].

Разница между формулировками Гегеля и Ленина, т. е. между каноническим пониманием Гегеля и материалистическим пониманием «рационального зерна» гегелевской концепции, не только огромна, она принципиальна. Ибо ни о каком «развитии природных вещей» у Гегеля речи нет и даже идти не может.

Поэтому глубоко ошибочно мнение, будто определение логики как науки о законах развития «всех материальных и духовных вещей» — лишь переданная Лениным или даже просто процитированная им «мысль Гегеля». Ничего подобного. Это собственная мысль Ленина, сформулированная им по ходу критического чтения гегелевских текстов.