Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)

— Захотел неудачника из меня сделать, приятель?! Да если бы ты был здесь, я бы тебе такого пинка дал, что ты быстрее ветра с горы бы слетел! Это был твой замысел! Не зря ты так не хотел идти сюда! Да и то, что я могу справиться с камедведем, наверное, тоже сам придумал!

Отчасти из-за того, что Гаузен по-прежнему ничего не слышал, кроме собственных мыслей, его отчаяние стало переходить все пределы здравомыслия:

— Ну, ничего, ничего, Ленон, — обращался Гаузен к своему спутнику, будто бы тот наблюдал за ним через Книгу Знаний. — Ты меня сюда заманил, но один ты долго не протянешь. Пускай у тебя в руках книга, но не видать тебе всемогущества! Такого слабака, как ты, либо звери съедят, либо люди зашибут! На те гроши, что я тебе дал, ты долго не проживешь. Кто знает, может быть, они фальшивые, и тебя упекут гнить в тюрягу! А в тюрьме чужеземцам даже хуже, чем флейтистам и прочим менестрелям.

— А вдруг он выживет! — начал возвращаться рассудок к Гаузену. — Вдруг он эти медяки пустит в оборот и станет богатым, как тот удачливый проходимец Филимон Зеленых. А потом он наймет армию, которую пустит мне на подмогу. А я пока буду питаться залетными птицами.

Гаузен посмотрел на свод пещеры и увидел в нем отверстие, через которое приветливо пробивался солнечный свет. На этом дружелюбность реального мира для юноши закончилась, похоронив забрезжившую надежду под новым приступом отчаяния.

— Тардиш! Почему ты меня оставил! Я ведь всегда относился к тебе хорошо. Да я с детства ни единого камушка не обидел, даже не пинал по ходу лишний раз! Неужели ты меня караешь оттого, что я потревожил руины монастыря ордена Охранителей Книг? Сжалься надо мной! Я как-то не подумал, что когда каменные здания превращаются в обломки, то они снова переходят в твое владение!

Но загадочный бог оставил мольбы юноши без ответа, и тот вновь переключился на своего спутника:

— Вот же подлец, Тардиша прогневил! Смотрит в книгу, а что он там видит — непонятно. Может, он мне дурил голову с самого начала, и она только и делает, что перемещает в другой мир. Да точно же — он так хитро улыбался, отводил глаза. Проклятый лжец!!! Вот же я, ослиная шкура, сам не догадался! Он наврал мне про Лин! Про все наврал! Но капитан Настар еще больший мерзавец! Он ударил Лин, и она не смогла выбраться! Но кто его послал?! Принц Лекант! Если бы не все эти негодяи вместе взятые, меня бы здесь не было! Но… если бы я не встретил Лин, меня бы тоже здесь не было? — засомневался Гаузен. — Если бы ее не было, я бы так… не страдал? — начал размышлять юноша, но отголоски отчаяния продолжали кричать в нем:

— И теперь никому нельзя помочь! Ни ей, ни мне, ни Салочке! А как я старался, как унижался из-за этой ампулы! И все напрасно! Да что я! Одна девушка пропала, теперь и другой пропадать! И все по вине… По моей вине…

Гаузен устало подумал, что все его предыдущие обвинения были несправедливы и высосаны из пальца. Обессилев, Гаузен уже хотел было вытащить и разбить о камни ныне бесполезное лекарство, но вспомнил, что его он тоже оставил на хранение своему верному спутнику. Вместо этого Гаузен пнул камень, похоже, позабыв о том, в чем еще недавно уверял Тардиша. Быть может, расшибленный большой палец ноги, а, быть может, то, что он ранее не замечал под этим камнем, протрезвили его и успокоили. Юноша пригляделся. Но на земле блестел не тайный выход наружу, как он надеялся, а сабля.

— Бесполезная железяка! — все еще не придя в себя до конца, решил сорвать злость на находке Гаузен. Он схватил оружие за рукоять и кинул его в огромный камень. От удара валун раскололо на две части. Гаузен насторожился. Он снова подобрал клинок и уже хотел было проверить пальцем остроту клинка, но воздержался. Вместо этого он со всей дури шваркнул его о свод пещеры и чуть не выбил себе глаза полетевшими в лицо искрами и осколками камня. Утирая кровь с лица, юноша понял, что лезвие клинка не просто прочно — оно легендарно прочно.

Настроение Гаузена потихоньку начало меняться. Поразмыслив, он отмел план пробить себе путь наружу и спуститься со скалы. С другой стороны скала была слишком гладкой, и, даже втыкай он саблю для опоры, ему никак не получилось бы добраться до самого низа.

Тут юноша вспомнил свое отчаяние, когда попал в чужой мир и не мог выбраться оттуда. Но тогда в опасное путешествие его послала Лин, а не Ленон. Он вспомнил слова Ленона, что книга предлагает то, что исполнителю по силам сделать.

— Не просто можно сделать, — прошептал Гаузен. — То, что я могу сделать. То, что мне по силам. Чьи выходки доводили до белого каления даже самых заматеревших монахов? Кто ставил шишки даже самым прожженным учителям на уроках боевых искусств? Кто умел дурить голову самому принцу Леканту? Быть может, я не был самым умным, самым сильным или самым ловким, но кое-что у меня получалось. Нельзя во всем быть лучшим. Но в чем-то лучшим я точно был. Я был лучшим! — уверенно произнес Гаузен. — И я им остался!

Укрепившись в собственных мыслях, Гаузен достал из мешка флягу и немного освежился.