Лента Мёбиуса

– Талант создавать необычные фигуры. Существа, которых на земле никогда не было, разве что в людском воображении. В своем ремесле Стефан непревзойденный мастер.

Вик вдруг резко согнулся, ухватившись левой рукой за правое предплечье и сжав зубы. Ван обернулся:

– Эй, Маршаль! Что с тобой?

Вик выпрямился, лицо его сразу осунулось.

– Нет… ничего… – произнес он, не разжимая зубов. – Рука разболелась. Я в последнее время много занимался греблей и, видимо, повредил мышцу или связку. Идите, я догоню.

– Вы уверены? – спросила Сильвия.

– Абсолютно.

Когда они отвернулись и пошли дальше, он раз десять с силой сжал кулак. Жестокая боль утихла, и он догнал остальных.

– Что за запах? – спросил он.

Сильвия зябко потерла плечи: в подвале было холодно.

– Это аммиак, стабилизатор латекса. Я его уже не замечаю.

– Подвал просто огромный. Сколько здесь помещений?

– Пятнадцать. Вы идете сейчас по старинному охотничьему дому. В былые времена здесь располагалась интендантская служба для приема целой семьи аристократов. Прачечные, кухни, а также помещения, куда свозили дичь, а потом ее свежевали и коптили. Отсюда и крюки для туш на потолке. Затем лет сорок этот дом арендовали для киносъемок. Некоторые комнаты наверху и здесь все еще приспособлены для этого.

Она открыла одну из дверей. Вик попятился. В окровавленные стены, изрезанные трещинами, были вделаны когти. Пол усеян клочьями волос, прилипших к какой-то коричневой жидкости.

– Зачем все это нужно? – резко спросил Ван, сразу насторожившись.

Сильвия вошла в комнату.

– Уверяю вас, кровь ненастоящая. Это просто старая кинодекорация. Но мы сделаем ремонт и все это постепенно ликвидируем.

Все двинулись дальше по коридору мимо деревянных дверей. На одной из них Вик заметил нарисованного ребенка с изуродованным тельцем. Он остановился и приготовился войти. Сильвия быстро подошла к нему и накрыла ладонью его руку:

– Нет, только не сюда.

Вик застыл на месте, удивившись. Сильвия отдернула руку и постаралась оправдаться:

– Мы с мужем… не можем иметь детей, он страдает… Нет, не надо туда входить, Стефан был в не лучшей форме, когда разрисовывал стены. Это очень, очень мрачное видение… человеческого рождения. Это не составит у вас хорошего представления о нем.

Вик ощутил, как по спине пополз холодок. На послезавтра у Селины назначена амниотическая пункция.

– Но мне все же хотелось бы взглянуть, прошу вас.

Сильвия нехотя кивнула:

– Тогда без меня. Это единственное место, куда я… не могу заходить. Выключатель слева.

Полицейские один за другим вошли в помещение. Вик закрыл дверь и включил свет. Лампочка потрескивала и гудела. На стенах, от пола до потолка, развертывалась огромных размеров фреска. Сотни и сотни рисунков, сделанных углем.

– Да этот парень – псих, – прошептал Ван. – Если позабыть об алиби в ресторане, его надо задерживать.

Вик не ответил. Они стояли перед целым комплексом огромных чудовищных рисунков. На каждом был изображен ребенок-урод, а внизу стояла подпись с названием аномалии, которой ребенок страдал. Были тут и аномалии относительно простые: гемитексия, гермафродитизм, сиамские близнецы. Попадались и аутозиты[54], такие как сирены, экзенцефалы, отоцефалы, циклоцефалы с одним глазом посередине лба[55]. Чем дольше они вглядывались в рисунки, тем более тяжкие уродства им открывались. Омфалозиты, соединенные своим крошечным телом с плацентой аутозита, то есть паразиты двойные…

Ван подошел к изображению сирены:

– Ты видел? Странное совпадение, правда?

Вик встал между двух зеркал и наблюдал, как множится в бесконечности его отражение.

– Да у нас тут с самого начала было полно совпадений, и, на мой взгляд, мы чересчур увлеклись, выискивая их. Я хочу сказать, что все эти сирены и прочие уродцы – еще не признак его виновности. Его мир вполне логично соответствует миру «Трех парок» или музея Дюпюитрена. Как говорит его жена, мы просто вломились на чужую территорию. Заметь, вломились мы, а не он.

Ван пристально вглядывался в рисунки своими маленькими черными глазками.

– А как тебе показалась жена? Как думаешь, она что-то скрывает, а?

– Похоже, у этой пары полно проблем. Она не знает, где он, и вообще говорит о нем как о чужом человеке. Знаешь, люди иногда поселяются в больших домах, чтобы избегать друг друга. Слушай, пошли, а? Что-то мне здесь не по себе.

– Я побуду еще минутку.

– Ладно, я тебя жду в коридоре.

Вик подошел к Сильвии, которая поджидала поодаль:

– Теперь я лучше понимаю, что вы хотели сказать. Очень впечатляющее зрелище.

Все еще оглушенный увиденным, он несколько секунд молчал. Нет, определенно сегодня… Здесь… В музее Дюпюитрена… Ему вспомнился разговор с хранителем музея. И в особенности его пояснения относительно того, что аномалии могут быть более или менее незаметны. И он спросил очень тихо:

– Я бы очень хотел узнать, каким заболеванием страдает ваш муж, что мешает ему дать жизнь новому человеку. Это останется между нами.

Сильвия заупрямилась:

– С какой стати мне сообщать вам, чем болен мой муж? Это вопрос сугубо личный.

Вик попытался пойти ва-банк: