Леонард и Голодный Пол

После телефонного разговора Леонарду стало не по себе от ощущения вины и предательства — он подвел Голодного Пола, своего лучшего и единственного настоящего друга, человека, который всегда был рядом и неизменно выделял специально для Леонарда часть своей (надо, правда, признать, малоактивной) жизни. Их дружба была не просто удобным времяпрепровождением двух тихих, одиноких мужчин с небольшим количеством других возможностей, это был договор. Договор о сопротивлении водовороту деловитости и бесчувственности, поглотивших остальной мир. Это был договор о простоте, противостоящей конкуренции и шумихе. Единственным слабым местом, которое обнаружил Леонард в подобном образе жизни, было то, что все шло прекрасно, пока ничего вокруг не менялось. В условиях стабильности дома и на работе, живя жизнью, полной глубины и смысла, они, конечно, могли сохранять священную нежность своей особенной дружбы. Но как только жизнь стала меняться, как только люди начали уходить из твоей жизни, что рано или поздно всегда происходит, тогда север, юг, запад и восток сместились со своих обычных мест на компасе. И ты, опустошенный, оказался перед выбором: войти в этот мир со всеми его рисками и последствиями или создать для себя пузырь безопасности. Но пузырь — это вещь в себе. Одиночество и спокойствие теряют свою особость, когда они ничему не противостоят. В активной — или, по крайней мере, в более активной — жизни спокойное размышление отталкивается от опыта. Но в намеренном исключении из своей жизни опыта, в уходе от жизненных реалий нет ничего необычного. Это всего лишь очередная разновидность страха, ведущая к одиночеству, которое ограничивает твою жизнь. Одиночество накапливается, становясь все больше и больше, и наконец оказывается таким огромным, что перекрывает входную дверь, иссушает беседу и прячет других людей за звуконепроницаемым стеклом. Как бы то ни было, Леонард начал понимать, что, когда держишься с другими на расстоянии, это не приносит даже спокойствия. Чем больше он отдалялся от людей, тем больше непонимания и удивления они в нем вызывали. На расстоянии он терял перспективу. И если не остеречься, можно стать нетерпимым и язвительным, как тот человек из супермаркета со следами яичницы на джемпере, который все время что-то бормочет себе под нос. Честно говоря, Леонард обнаружил, что стал менее критически относиться к людям, впустив их в свою жизнь. Люди, как выяснилось, не так уж плохи. Во всяком случае, некоторые из них. Может быть, в этом-то все и дело: найти правильных людей, научиться определять их, а найдя — ценить.

Все это ставило его в затруднительное положение по отношению к лучшему другу. Леонард не был уверен, что Голодный Пол сделал важные шаги в том же направлении. Что, если он и дальше не захочет выходить из своего мирка, не осознавая, что этот мирок становится все меньше? Леонарду было больно думать, что он перерос Голодного Пола, словно их дружба превратилась в обратную тонтину, когда последний оставшийся оказывается проигравшим, а наградой становится идущая вспять, сужающаяся жизнь.

Но Леонард дал себе слово, что он не допустит, чтобы его внутренний рост, каким бы он ни был, нанес ущерб Голодному Полу. Их дружба слишком много для него значила. Он решил, что не даст завязавшемуся роману с Шелли — который, надо признать, был еще только в самом начале — помешать их дружбе. И больше никогда из-за собственной беспечности он не отложит встречу и не нарушит данное обещание. С этого дня он приложит все усилия, чтобы включать друга в свои планы, и, возможно, с осторожностью, завуалированно — он еще не до конца придумал как — попробует помочь другу раскрыться в собственной жизни.

Еще одно было ясно Леонарду: он понимал, что у него появился небольшой, но соблазнительный шанс стать частью жизни Шелли, как и она может стать частью его жизни. Он еще толком не знал, куда он хочет, чтобы они пришли, и на время отложил трудные вопросы о ее семилетием сыне, но он точно не хотел все испортить из-за своих колебаний и сомнений. На этот раз он воспользуется случаем и рискнет.

Целую неделю он готовился к их первому вечернему свиданию, и эти приготовления шли за счет книги о римлянах. Он решил, что не станет придумывать ничего необычного, а закажет столик в милом ресторанчике, тихом, но со вкусом оформленном и не слишком дорогом, на случай если она захочет разделить счет. Никаких хипстерских забегаловок. Был один славный итальянский ресторанчик, мимо которого он часто проходил по дороге с работы домой и в котором, что важно для Шелли, подавали вегетарианские блюда, поэтому он решил, что закажет столик там. После ужина он пригласит ее на прогулку, и, если все пойдет хорошо, они смогут заглянуть еще куда-нибудь и выпить по рюмочке, как друзья, а может, и больше, чем друзья.