Леонард Коэн. Жизнь

«Любимая игра» прекрасно написана и полна типичного коэновского юмора – мрачноватого, саркастического, проницательного, жизнелюбивого, эротичного, самоироничного, лукавого. Начинается роман со шрамов: шрам красоты (проколотые уши возлюбленной), шрам войны (боевое ранение отца), шрам, полученный от друга детства в драке из-за эстетических разногласий (во что одеть снеговика). Шрамом роман и заканчивается: неизгладимым воспоминанием об игре, в которую он играл в детстве, об отпечатке тела на снегу. Между этими крайними точками наш покрытый шрамами герой, полный самомнения и одновременно смеющийся над собой, последовательно разбирается со смертью отца, летним лагерем для еврейских детей, синагогой, сексуальным вожделением, сексуальными опытами и своим становлением как писателя – «марает чёрным страницы»; возможно, здесь впервые появляется это выражение, которым Леонард часто называл свою работу. Хотя Леонард был недоволен, что некоторые рецензенты восприняли его роман как автобиографию, а не просто как произведение искусства, и хотя его содержание не документально, в нём всё равно содержатся сведения, которые могут оказаться полезны для биографа, уставшего от поиска фактов в полевых условиях и желающего несколько часов посидеть в удобном кресле в башне из слоновой кости.

Необычная форма, которую Леонард придаёт своей «жизни», больше напоминает фильм, чем роман, – какой-нибудь артхаусный фильм о взрослении и дружбе, в котором Бривмен/Леонард и Кранц/Морт играют «двух талмудистов, увлечённых своей диалектикой, под маской которой скрывалась любовь». Каждая глава рассказа о жизни, приведшей героя к написанию этого текста, представлена как сцена фильма, в котором он выступил сценаристом, режиссёром и исполнителем главной роли, – и в то же время он сам является зрителем в последнем ряду кинотеатра, с улыбкой наблюдает за происходящим на экране и успешно соблазняет соседку при помощи легендарного трюка с попкорном.

«Любимая игра» вышла в Великобритании в сентябре 1963 года (издательство Secker & Warburg), а в США – год спустя (издательство Viking). По обе стороны океана рецензии были положительные. Американский журнал «Сэтердей ревью» назвал книгу «исповедальным плутовским романом с необыкновенно богатым языком, чувствительностью и юмором». Рецензент из английской газеты «Гардиан» назвал «Любимую игру» «книгой-песней, лирической и полной любопытства и проницательности полуавтобиографией». Она даже была упомянута в престижном литературном приложении к «Таймс», где удостоилась короткой, но комплиментарной заметки в разделе «Другие новые романы». Канадский писатель Майкл Ондатже похвалил «строго экономный, полный недосказанностей поэтический стиль» [1] «Любимой игры» и указал на параллели с «Портретом художника в юности» Джеймса Джойса. (Эти параллели там действительно имеются, и Леонард изучал Джойса на семинарах Луи Дудека в университете Макгилла.) Несколько лет спустя канадский писатель Терри Ригельхоф сравнил «Любимую игру» с «Похвалой зрелым женщинам» Стивена Визинцея (тоже канадца, иммигранта из Венгрии), назвав оба романа «остро меланхоличными, очень смешными и эротически заряженными». Оба романа, по словам Ригельхофа, «были слишком смелыми и необузданными для Джека Макклелланда» [2]. Может быть, Макклелланду и потребовалось время, чтобы потеплеть к будущему культовому роману, но вкусы его никак нельзя было назвать консервативными. По словам писателя и редактора Денниса Ли, который позже у него работал, тот был эксцентричным человеком, «очень экстравагантным, не уступавшим самым экстравагантным из своих авторов». Если у Макклелланда и были претензии к «Любимой игре», они относились не к сексу в ней, а к тому факту, что это была не поэзия, а он согласился сотрудничать с Леонардом – при первой же личной встрече – именно как с поэтом. В конце концов Макклелланд всё же напечатал «Любимую игру» – через семь лет после английского издания. До этого первый роман Леонарда продавался в Канаде исключительно как импорт.