Леонардо да Винчи

Много раздумывал Леонардо о происхождении Земли. Он выдвинул ряд ценных положений о строении Земли, соотношении между сушей и водой, о движении воды, впоследствии блестяще подтвержденных наукой.

Не оставлял Леонардо и технику.

Как и раньше, много беспокойства жителям Милана и его окрестностей причиняла угроза наводнения. В годы военных действий гидротехнические сооружения, предохранявшие город от этого бедствия, пришли в упадок и нуждались в реконструкции. Миланские власти обратились за советом и помощью к Леонардо.

Он охотно пошел им навстречу и в 1509 году построил новый шлюз.

Особенное же внимание Леонардо в этот период привлекала анатомия.

Для выработки материалистического мировоззрения занятия анатомией имели большое значение, ибо рассеивали множество нелепых сказок, сочиненных служителями католической церкви.

Священники и монахи резко враждебно относились ко всем, кто пытался посягать на авторитет церкви. У них всегда было наготове обвинение дерзкого в «нечестии», «кощунстве» и «безбожии». Поэтому-то, чтобы сохранить жизнь, приходилось производить вскрытие трупов тайно.

* * *

Темная осенняя ночь. Далекая окраина Милана. Дождь, зарядивший еще с утра, превратил широкую немощеную улицу в непроходимое болото. Маленькие полуразвалившиеся домишки. Стены их, когда-то белые, давно уже покрылись грязными потеками и большими пятнами плесени. Около хибарок нет ни садов, ни цветников. Только одинокие старые ивы роняют на землю мокрые темно-желтые листья.

Глухая тишина. Слышен лишь плеск дождевых струй да редкий жалобный вой бродячих собак.

По узенькой дорожке вдоль стен домов, то и дело задевая их плечами или локтями, идут двое. Впереди — невысокий коренастый человек в больших сапогах, в черном плаще. В правой руке у него фонарь, скупые лучи которого тускло освещают безрадостную картину городской окраины. В левой руке, спрятанной под плащом, он держит тщательно завернутые в холст стеклянные банки.

— Здесь осторожнее, мессер!

— Спасибо, друг! — и в тот же момент крепкая, сильная рука Леонардо ловко подхватывает своего спутника и ставит его на дорожку.

— Благодарю вас, мессер!

И опять молчание. Вокруг так тихо, что кажется — нет ни большого города, ни людей. Только редкий лай собак да сочное чавканье грязи.

В этот час на окраине все спят. Мелкие ремесленники, рабочие мануфактур, рыбаки, лодочники, грузчики, нищие — все они с первыми лучами солнца должны быть на ногах. Унылая, беспросветная жизнь: тяжелый от восхода до захода солнца труд, несколько часов короткого, беспокойного сна.

Полное безлюдье. И даже тот, кому случится запоздать — рыбак или бездомный бродяга, ищущий пристанища, — спешит, завидев путников, нырнуть в калитку первого попавшегося домика и там переждать прохожих.

Вот и последние хибарки. Глаз едва различает мрачное приземистое строение. От него и на расстоянии веет какой-то безнадежностью. Это госпиталь святого Иоанна, последнее прибежище людей, выброшенных за борт жизни.

Они стекаются сюда со всего города и из его окрестностей в туманной надежде найти излечение своим неизлечимым, часто еще совершенно не ведомым тогдашней науке болезням.

— Ну, наконец-то! — облегченно восклицает Зороастро.

Он стучит в тяжелую дверь. Долгое молчание. Потом глухой голос:

— Кого бог принес?

В круге фонаря видна большая седая борода. Маленькие подслеповатые сонные глазки буравят пришельцев.

— Свои! — коротко отвечает Зороастро.

В руку сторожа падает тяжелая монета. Со скрипом и скрежетом дверь открывается шире.

Теперь все трое молча идут по двору. Справа распласталось низкое длинное строение почти без окон. Вместо них — незастекленные дыры, через которые вырывается наружу спертый, густо насыщенный зловониями воздух, слышится храп, стоны, бред людей.

Чем ближе к небольшому каменному домику, где помещаются мертвецкая и часовня, тем шаги проводника становятся медленнее, а доносящееся из-под густых усов бормотание громче:

— Господи, спаси и сохрани... Да не покарает меня...

Не дойдя до домика нескольких шагов, проводник останавливается и вопросительно смотрит на своих спутников.

Поняв его взгляд без слов, Зороастро снова лезет в карман куртки, и снова тяжелая монета легко утопает в морщинистой дрожащей руке старика.

Большой фигурно вырезанный ключ переходит в руку Зороастро.

— А мне-то что?.. Они сумасшедшие... Я ни при чем... — ворчит старик, возвращаясь обратно.

Леонардо и Зороастро входят в мертвецкую. Тяжелый потолок низко нависает над грязным каменным полом. Так душно, что Зороастро не сразу решается закрыть дверь. Он стоит на пороге и жадно вдыхает ночную сырость.

— Приступим, друг. Время не терпит!

Леонардо перешагивает через порог, вынимает пучок свечей и быстро зажигает их. Колеблемое ветром, проникающим сквозь разбитое стекло маленького, прорубленного под самым потолком оконца, пламя трепетно освещает большой стол, на котором лежит обнаженный труп. В углу на мокрой, пропитанной кровью соломе еще несколько трупов. Худые до того, что ребра выпирают наружу, покрытые кровью и грязью, они вызывают не столько страх, сколько жалость и отвращение.