Леонардо да Винчи

Отправлялся ли он в качестве представителя Флоренции и того нового стиля жизни, который внедрялся в тосканской столице? Или же просто бежал как пария, отверженный, постоянно преследуемый неудачами? Споры по этому поводу до сих пор ведутся среди биографов Леонардо да Винчи, однако его вышеупомянутое странное письмо позволяет склоняться к версии о бегстве. В свои тридцать лет он рекламирует себя как «многообещающего таланта». Тогда же он записал для себя слова Данте: «Двигаться по пути к славе — не на перине нежиться. Кто проживет свою жизнь без славы, тот оставит после себя на земле след, подобный струйке дыма в воздухе, пене на воде…»

Некоторые придерживаются мнения, что тот же Лоренцо, который отказался отправить Леонардо в Рим к папе в качестве своего представителя, лично направил его в Милан, дабы польстить грубым, как он полагал, вкусам внука кондотьера, захватившего власть в Ломбардии. В это трудно поверить, особенно после прочтения пресловутой «программы» Леонардо, из которой явствует, что он готов был принять от герцога любую должность…

Воспользовавшись отъездом Бернардо Ручеллаи, назначенного послом Флоренции в Милане, Леонардо отправился в качестве его спутника, прихватив с собой свои пожитки и домашних животных, а также двоих сотоварищей, давних приятелей, отличных компаньонов в горе и радости.

Первый из них, Томмазо ди Джованни Мазини, предпочитавший прозвище Зороастро, представлял собой своего рода гротескного близнеца Леонардо. Неглупый от природы, балагур и насмешник, он придумал себе предков княжеского рода. В душе своей считая себя византийцем, о чем свидетельствовало и его прозвище, этот изобретатель и шут, алхимик и торговец скобяными изделиями, гениальный кузнец и никудышный астролог, маг и шарлатан, он был известен как металлург, умевший обращаться с металлами, как никто другой.

Вторым товарищем Леонардо был красавчик Аталанто, человек-оркестр, музыкант, певец, танцор, роскошный Аталанто ди Мильоретти. Их дружба с Леонардо и совместная работа будут продолжаться более тридцати лет. Все трое были друзьями с детства, давними учениками Верроккьо.

К счастью, двое приятелей Леонардо познакомились с посланием, которое предполагалось вручить Лодовико Моро, герцогу Миланскому. Поскольку в нем не было ни слова о профессии живописца, главной для Леонардо и единственной, которой он учился (и в области которой он, дважды начиная всё сначала, добивался признания), Зороастро и Аталанто заставили его включить в перечень своих талантов также ремесло живописца и скульптора.

Отдавал ли себе отчет Леонардо да Винчи в том, что, направляясь в Милан, он покидает Флоренцию на долгие, очень долгие годы?

Преисполненный амбициозных замыслов и жизненных сил, он не сомневался, что добьется успеха в Милане, а добившись, сразу же, в ореоле славы, возвратится во Флоренцию — возвратится победителем, получив полное удовлетворение за все прежние неудачи и обиды. И для этого, полагал он, не потребуется слишком много времени.

Охваченный нетерпением, он летит в Милан на крыльях надежды. Там ждут его слава, богатство — настоящая жизнь…

Часть вторая 1482–1499

Милан

Отъезд Леонардо да Винчи в Милан, несомненно, явился одним из наиболее значительных событий в его жизни.

Три сотни километров от Флоренции до Милана — неделя пути верхом на лошади. В феврале 1482 года, в разгар карнавала, Леонардо вступил в город через Римские ворота. Не породило ли у него это иллюзию, что жизнь в городе — сплошной праздник?

Для флорентийца север Италии — всё равно что другая страна. Обычаи, пейзажи, климат, образ жизни, даже язык — всё другое. Климат Ломбардии не считался здоровым; зимы там сырые, мглистые, всё словно утоплено в тусклом свете Севера, который в скором времени станет преобладающим в цветовой палитре Леонардо.

В Милане под властью семейства Сфорца жило около восьмидесяти тысяч человек. Когда Леонардо прибыл в город, там властвовал Лодовико Сфорца по прозвищу Моро (Мавр) — узурпатор, захвативший власть в городе (свое прозвище он получил за темный цвет кожи, глаз и волос). Со времени подписания в 1454 году мира в Лоди[21] Милан был на подъеме, так сказать, плыл вперед при попутном ветре, наполнявшем его паруса. Город в полной мере использовал свое благоприятное географическое и стратегическое положение у подножия Альп, на пересечении европейских путей сообщения, по которым стекалось сюда богатство. Город с уверенностью смотрел в будущее и сам являлся олицетворением будущего.