Эти принудительные переводы были только верхушкой политики Хрущева, которая все более убеждала его сторонников, что он может распорядиться ими, как ему заблагорассудится1171
. Он уже снял с должности многочисленных представителей кадров в республиках, которым протежировал Брежнев1172: Щёлоков утратил в 1962 г. свой пост заместителя Председателя Совета Министров Молдавии, Кунаеву в декабре 1962 г. пришлось оставить должность Первого секретаря ЦК КП Казахстана, а Щербицкому в 1963 г. – пост Председателя Совета Министров Украины, к тому же он потерял статус кандидата в Президиум ЦК партии1173. Но происходившее затронуло не только сподвижников Брежнева: в политических группах возникали недовольство разрушением карьер и страх перед такой перспективой. Хрущев истолковал «десталинизацию» как «социалистическую демократию», что для него означало транспарентность административных учреждений, ротацию на выборных постах и децентрализацию. В 1957 г. он ликвидировал ряд министерств, компетенция которых была передана новым, региональным советам народного хозяйства и тем самым лишил ряд бывших соратников их опоры1174. В 1961 г. Хрущев ввел принцип ротации, в соответствии с которым при каждых выборах менялась треть кадров. В любом партийном органе каждый мог пребывать в должности всего два срока1175. В 1962 г. он начал разделять партийные комитеты на сельскохозяйственные и промышленные1176. Далее Хрущев отменил «конверты», в которых заслуженные кадры ежемесячно получали дополнительную оплату, а также покончил с другими привилегиями, вроде служебных автомобилей с водителями1177.Однако неистовое стремление Хрущева к реструктуризации затронуло не только партию и аппарат правительств, но и армию, которую он сократил, а также КГБ и Министерство иностранных дел, которые советский лидер тоже хотел реформировать и перестроить1178
. Он не только остановил предстоящие повышения в КГБ, но и поддразнивал публично председателя КГБ Семичастного насчет его столь страстного желания генеральской формы1179. Унизительное увольнение народных героев Ворошилова и Жукова усилило недовольство.Его бывшим сподвижникам не нравилось, кроме того, что Хрущев больше даже формально не соблюдал нормы общения и своими неуважительными заявлениями ясно выражал, что он не больно-то высоко ценит и партийные институты. Например, он даже пошутил в начале пленума: «Тогда разрешите мне взять на себя самую ответственную функцию – предлагать людей [для выборов], потому что предлагать из такого состава нелегко – кого бы я ни предложил, не все будут внутренне удовлетворены (смех, оживление в зале). И это естественно. Каждый солдат хочет быть маршалом. Но если бы все были маршалами, то не было бы солдат, не было бы армии»1180
. Только в первые годы пребывания на посту Хрущев говорил от имени коллектива, в котором люди обменивались мнениями1181. С 1960 г. он все больше говорил о самом себе (я думаю, я предлагаю и т. д.)1182. Недовольство руководством редакционных комиссий, вырабатывавших резолюции на пленумах ЦК, он выражал все откровеннее: «Тогда по страницам пройдемся с тем, чтобы скорее это сделать. Это уже, видимо, испытанный метод. По первой странице есть замечания? Нет. По второй странице есть замечания? Нет…»1183 Наконец, у Хрущева появились манеры, которые ранее демонстрировал Сталин: он уверял в Президиуме ЦК, что стар и переутомлен, но если кто-нибудь соглашался с этим (как, например, в 1962 г. неопытный секретарь Ленинградского обкома И. Спиридонов), то с его карьерой было покончено1184.