Леонид Филатов. Забытая мелодия о жизни

…Конечно, все познается в сравнении… Вот не могу не рассказать, что за мой предыдущий брак я не имела… была обделена вниманием и никаких ни подарков, ничего я не имела за пятнадцать лет совместной жизни. Только кубик-Рубик — подарок, по-моему, на день рождения. А Леня, когда мы познакомились с ним, уже снимался, он ездил… на гастроли ездил, на съемки — за границу, когда мы с сыном были совершенно раздеты, совсем плохие были, нищие. Когда Леня приехал первый раз и привез ворох всего — чемоданы всяких и милых женских штучек-дрючек, и просто одел — действительно, с головы до ног нас. Одел с сыном. И когда он вытаскивал каждую вещичку из чемоданов, и когда я примеряла эту каждую вещичку, вертелась перед зеркалом. Это было такое! Это было такое счастье. Я видела, как Леня на это реагировал, и сын тоже. Как они улыбались. А я плакала. У меня просто случился шок. Истерика. Потому что я никогда не имела внимания. Я в стоптанных сапогах ходила, в какой-то… шапочке детской с ушками, с помпоном. Все-таки я уже была в возрасте, и на улице уже меня стали узнавать, как актрису Театра на Таганке. И конечно, Ленина широта меня потрясла. Для меня это было богатство — такое богатство. Там какие-то тряпки, какие-то плащи, пальто, кофты какие-то неимоверные… И вот это с каждым почти приездом. А второй случай — это когда мы с Леней не могли вместе справить мой день рождения. Леня уезжал на съемки, а я тоже откуда-то приезжала — не помню. И когда я вошла в комнату, в дом — я увидела всю комнату, все было осыпано розами. И опять же какие-то подарочки милые, какие-то духи, косметика… очень красиво все было. И много-много роз. Очень много. Ну, вот это тоже такое потрясение. Я думаю — не каждому так дарят, а Леня умел делать подарки и мог делать меня счастливой…

Я, конечно, не хотела бы об этом говорить, о болезни Лени, я хочу об этом забыть, и чтобы Леня это забыл — все забыто. Все сейчас нормально, абсолютно нормально. А то, что было, — это было. Не надо помнить — это очень плохо, когда помнишь плохое. А было действительно тяжело, очень тяжело на протяжении уже многих лет… И когда у него отказали почки, весь организм был отравлен, и Леня даже ночью не мог перевернуться с боку на бок, и когда мне приходилось ставить часы на ночь, на два часа, на четыре часа, на шесть, — иначе, если я не проснусь, то я могу потерять Леню, то есть даже такое вот было, потому что давление злокачественное и может так подскочить. Масса была реанимаций — 5–6 раз у Лени. Было очень тяжело. Но мы выдержали. Леня очень мужественный человек и… Он молодец. Я поражаюсь его мужеству, терпению… Но братец ленивый. Очень ленивый. Вот сейчас он нормально бы бегал, ходил — он ленится, ленится. Не гуляет, не ходит. Мышцы ослаблены. А решение об операции — тут я настояла. Потому что Леня — он ходил на диализ, и у него вначале было какое-то улучшение, небольшое улучшение, а потом все хуже, хуже и хуже. Я понимаю то, что лучше не будет. А врачи даже боялись делать операцию, потому что он совсем слабый. И я настояла. Я говорю — сделайте операцию. Я всю ответственность беру на себя. Никто не брал ответственность. Никто. Я говорю — я отвечаю, что все будет нормально. И тем более я чувствовала, я Рыба по знаку зодиака, я интуит, и я знала, что все будет нормально. Как бы плохо вот ни было. И вот сделали операцию. И все — слава Богу. Я сама действительно объездила семь церквей. Поставила везде свечки, помолилась и… А почему я объездила? Потому что, когда я его привезла на операцию, там была часовенка у нас в центре — часовенка на первом этаже. И как раз в этот день она не работала. Быстро-быстро его повезли на операцию, а я быстро-быстро поехала поставить свечки, помолиться. Вот и дома сижу, жду у телефона результата операции. Понятно мое состояние, наверное, да? Я пригласила подругу, потому что не могла быть одна. И вдруг звонок. Звонит Ярмольник. Говорит: Нина — все в порядке. Ой!.. Ой, это вообще не перескажешь. Ой! Жуть! Но это было такое счастье! Я не могу говорить…

Конечно, театр мне пришлось оставить. Я не могла не бросить. Потому что я в другом случае могла просто Леню потерять. Сейчас это уже три года, три сезона. И я надеюсь вернуться, потому что я уже могу его оставить на три-четыре часа, может быть даже чуть-чуть побольше. Я уже спокойна. Очень надеюсь, что скоро вернусь в театр».

Из интервью с Дмитрием Золотухиным (март 2000 года)

«Когда пришел Леня, он заставил меня заниматься спортом, научил подтягиваться, отжиматься. Я отжимался больше всех. На мои 90 килограммов подтягивался 28 раз. Это самое яркое воспоминание…