Леонид Красин. Красный лорд

Однако быстро получить вожделенные сто тысяч большевикам не удалось: семья покойного подала гражданский иск о признании страхового полиса недействительным. Помогавший его оформлять адвокат Павел Малянтович, сочувствующий партии, помог и на этот раз — его красноречие в конце концов позволило Андреевой выиграть процесс. После этого «нелепая бессребреница» распределила деньги удивительно быстро и ловко. В сентябре 1906 года она писала из США своей сестре Екатерине Крит: «Я считаю, что распорядиться деньгами следует так: 1) уплатить расходы Малянтовичу, полагаю, это будет не больше тысячи, 2) отдать Л. Б. 60 тысяч целиком, 3) отдать долг К. П. — полагаю, что это будет тысяч 15. 4) всё, что остается, — тебе на расходы!» В итоге около 10 тысяч ушло на судебные издержки и налоги, 15 тысяч получил Константин Пятницкий (их ему был должен Горький), а 13 тысяч — Екатерина Федоровна, которая воспитывала детей сестры и находилась в весьма теплых отношениях с Красиным. Сам Красин еще в июне, сразу после решения суда, получил от Малянтовича 60 тысяч рублей, которые пошли на нужды партии. Если для этого и пришлось пожертвовать жизнью Саввы Морозова, партийная мораль легко смирилась бы с этим. Но поскольку в СССР миллионер был причислен к положительным героям, в его самоубийстве (или убийстве — кому как нравится) обвиняли царскую охранку или семью, но никак не большевиков.

* * *

В следующем году верхушка партии, а с ней и Красин оказались вовлечены в еще одну операцию по добыванию средств для революции, которая принесла гораздо большую прибыль. Забегая вперед, расскажем об этом деле, также связанном с загадкой самоубийства или убийства, в причастности к которому снова обвиняли Красина — на сей раз уже совершенно беспочвенно. Как ни странно, дело было тоже связано с семьей Морозовых, но с другой ее ветвью, Викуловичами. Женившийся на Вере Викуловне Морозовой немец-мебельщик Павел Шмит построил на приданое жены крупнейшую в Москве мебельную фабрику на Пресне. В 1902 году он умер, а через два года его состояние досталось 21-летнему сыну Николаю (второй сын и две дочери еще не достигли совершеннолетия).

Николай Шмит, как и многие юноши тех лет, сочувствовал революционерам, с которыми его познакомил дядя Савва, и щедро жертвовал им деньги из отцовского наследства. В канун Декабрьского восстания в Москве он на свои средства закупил револьверы и бомбы для рабочих; «шмитовцы» держались, пока их фабрику не расстреляли из пушек, спалив при этом дотла. Сам Николай был арестован и больше года провел без суда в Бутырке; 13 февраля 1907 года его нашли в тюремном изоляторе с перерезанным горлом. Тюремный врач предположил, что он разбил оконное стекло и зарезался осколком в приступе помешательства; другой доктор считал, что речь идет об убийстве, но дело замяли.

^{Красин с дочерью Людмилой. [Семейный архив К. д’Астье]}

После гибели Шмита выяснилось, что он через сестру Екатерину, имевшую по доверенности право распоряжаться его средствами, завещал все свои капиталы большевистской партии. Семейный поверенный в делах Николай Андриканис, близкий к революционерам, немедленно сообщил об этом Красину, который, как партийный «кошелек», не мог остаться в стороне от дела. Непреклонный обличитель большевиков Ю. Фельштинский утверждает, что именно он подстроил убийство юноши в тюрьме. Ссылаясь на меньшевика Н. Валентинова, он пишет, что Шмит был опасен еще и тем, что следователь «расколол» его и заставил давать показания: «Он назвал фамилии рабочих, получивших через него оружие, назвал и других лиц, говорил о Савве Морозове и его субсидиях революции». Правда, материалы дела Шмита не сохранились, и Валентинов (а за ним и Фельштинский) только пересказывал слухи. Невозможно представить, чтобы агенты Красина пробрались в строго охраняемую Бутырку, так что юный миллионер, действительно страдавший наследственной психической болезнью, почти наверняка сам лишил себя жизни. Но для большевиков его смерть стала настоящим подарком: хотя пламя революции практически потухло, им требовались деньги, чтобы разжечь его снова, а до этого как-то выжить в эмиграции.

^{Красин (крайний справа) с членами Общества электрического освещения в Петербурге. 1905 г.}