Леопард

Сигурд осторожно отхлебнул воды из стоящего перед ним стакана и посмотрел на Юхана Крона, который кивнул в ответ.

Бельман кашлянул:

– Технически соучастником убийства вы не были. В худшем случае вы виновны в шантаже или подлоге. Вы могли положить этому конец. Пойти в полицию, как бы вам это ни было неприятно. Вы ведь даже засняли сцену убийства, а это вещественное доказательство.

– Меня бы все равно судили и приговорили. Сказали бы – кому, как не мне, знать, что Тони отвечает насилием, когда на него давят, и что я все это проделал умышленно.

– А вам и правда не приходило в голову, что возможен и такой оборот? – спросил Бельман, проигнорировав предостерегающий взгляд Крона.

Сигурд Алтман улыбнулся:

– А вам не кажется странным, комиссар, что так трудно бывает разобраться как раз в своих собственных намерениях? Или вспомнить? Честно говоря, не припомню, чтобы я вообще думал о том, что может произойти.

Потому что не хочешь припомнить, подумал Бельман, кивнул и что-то промычал, словно благодарил Алтмана, открывшего ему глаза на тайны человеческой души.

– Я думал несколько дней, – сказал Алтман. – Потом снова поехал в Ховассхютту и вырвал страницу с именами и адресами всех, кто там тогда ночевал. И написал Тони новое письмо. Мол, я знаю, что он сделал. Видела, как он в Ховассхютте трахался с Аделе Ветлесен, и знаю, почему он ее убил. И что мне нужны деньги. Подписался именем Боргни Стем-Мюре. Через пять дней я прочитал, что ее нашли в подвале убитой. На этом все должно было закончиться. Полиция обязана была раскрыть оба убийства и найти Тони. Это ей и следовало сделать. Схватить его.

Сигурд Алтман повысил голос, и Бельман готов был поклясться, что его глаза за круглыми стеклами очков наполнились слезами.

– Но у вас не было ни единого следа, вы блуждали в тумане. И мне пришлось подбрасывать ему новые жертвы, угрожать новыми именами из списка. Я вырезал из газет фотографии убитых и вешал их на стену в своей монтажной на фабрике «Кадок» вместе с копиями писем, которые писал от имени жертв. Как только Тони кого-то убивал, приходило новое письмо от человека, который утверждал, что это он посылал ему предыдущие письма и теперь знает, сколько жизней у него на совести. И что цена за молчание, соответственно, поднимается. – Алтман наклонился вперед, голос у него был измученный. – Я делал это, чтобы дать вам возможность взять его. Убийца совершает ошибки, разве не так? Чем больше ошибок, тем больше шансов, что он будет схвачен.

– И тем профессиональнее он работает, – сказал Бельман. – И вспомните, Тони Лейке применять насилие было не впервой. Невозможно столько времени прослужить наемником в Африке и не запачкать руки. Они у него в крови. Как и у вас.

– У меня руки в крови? – воскликнул Алтман, внезапно придя в ярость. – Я позвонил Элиасу Скугу из дома Тони, чтобы навести вас на его след. Это у вас руки в крови, раз вы не выполняете свою работу. А еще у шлюх вроде Аделе и Мии и у таких убийц, как Тони. Если не…

– Прекратите, Сигурд! – Юхан Крон встал. – Сделаем небольшой перерыв, идет?

Алтман закрыл глаза, поднял руки и покачал головой:

– Со мной все в полном порядке. Давайте расставим все точки над «i».

Юхан Крон посмотрел на своего клиента, потом на Бельмана и снова уселся на диван.

Алтман глубоко, с дрожью, вздохнул. И продолжил:

– Примерно после третьего убийства Тони, разумеется, понял, что очередное письмо вовсе не обязательно от того, за кого автор себя выдает. Но он все равно продолжал убивать, и все более ужасными способами. Как будто хотел запугать меня, заставить отступиться, хотел показать, что так и будет убивать всех нас, пока не доберется до меня.

– Или же хотел избавиться от свидетелей, которые могли видеть его с Аделе, – заметил Бельман. – Он знал, что в Ховассхютте вас было всего семеро, просто не имел возможности выяснить все имена.

Алтман засмеялся:

– Еще бы! Он наверняка съездил в Ховассхютту, чтобы заглянуть в гостевую книгу. И нашел там только след от вырванной страницы! Тони-пони!

– А вам-то к чему было продолжать все это?

– Что вы имеете в виду? – Алтман снова насторожился.

– Вы же могли сообщить обо всем в полицию анонимно. Или вы тоже хотели, чтобы все свидетели исчезли?

Алтман склонил голову набок, почти коснувшись ухом плеча.

– Я уже говорил, комиссар. Иногда не так просто уследить за всеми причинами, по которым человек делает то, что он делает. Подсознанием управляет инстинкт выживания, и поэтому иногда оно более рационально, чем осознанная мысль. Возможно, подсознание поняло: для меня будет спокойнее, если Тони уберет всех свидетелей. И никто не сможет рассказать, что я тоже был там, или в один прекрасный день узнать меня на улице. Но на этот вопрос мы ответа никогда не получим, правда?

В печке потрескивали поленья.

– Но зачем, скажи на милость, Тони Лейке понадобилось отрубать свой собственный средний палец? – спросил Бьёрн Хольм.