Леопард

– За то, что убойный отдел будет и дальше работать, как раньше. А мы с тобой будем и дальше ловить плохих людей. За то, что мы сейчас здесь. Вместе.

Они выпили. Харри поставил бокал на скатерть. Немного подвинул его. От бокала остался мокрый след.

– Кайя…

– У меня для тебя кое-что есть, Харри. Скажи мне, чего тебе сейчас хочется больше всего.

– Послушай, Кайя…

– Что? – задохнулась она и стремительно наклонилась к нему.

– Я говорил, что снова уеду. Я уезжаю завтра.

– Завтра? – засмеялась она, но улыбка ее погасла, а подоспевший официант расправил салфетки, и они, тяжелые и белые, опустились им на колени. – И куда?

– Прочь отсюда.

Кайя уставилась в стол, не говоря ни слова. Харри хотел накрыть ее руку своей. Но не стал.

– Значит, меня недостаточно? – прошептала она. – Нас оказалось недостаточно.

Харри подождал и поймал ее взгляд.

– Нет, – сказал он. – Нас недостаточно. Ни для тебя, ни для меня.

– А что ты знаешь о том, что достаточно? – В голосе ее звучали слезы.

– Довольно много, – сказал Харри.

Кайя тяжело дышала, стараясь, чтобы голос не дрогнул:

– Это Ракель?

– Да.

– И всегда была Ракель, правда?

– Правда. Ракель была всегда.

– Но ты же сам сказал, что ты ей не нужен.

– Я не нужен ей такой, какой я сейчас. Значит, мне надо измениться. Надо снова стать замечательным. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. – Две крохотные слезинки задрожали на ее ресницах. – Ты и так совершенно замечательный. А эти шрамы только…

– Ты прекрасно понимаешь, что я говорю не об этих шрамах.

– Я увижу тебя когда-нибудь? – спросила она и поймала одну слезинку ногтем указательного пальца.

Она схватила его руку и сжала так сильно, что костяшки пальцев побелели. Харри посмотрел на нее. И она отпустила его.

– Я больше за тобой не приеду, – сказала она.

– Знаю.

– Ты не справишься.

– Вероятнее всего, – улыбнулся он. – А кто справляется?

Она наклонила голову набок. А потом улыбнулась, обнажив свои острые зубки.

– Я справляюсь, – сказала она.

Харри сидел, пока не услышал, как в темноте на улице мягко хлопнула дверь машины и завелся мотор. Он сидел, уставившись в скатерть, и собирался встать, когда в поле его зрения показалась суповая тарелка и голос метрдотеля возвестил:

– Заказано специально по просьбе дамы и доставлено самолетом из Гонконга. Стеклянная лапша Ли Юаня.

Харри уставился в тарелку. Она по-прежнему сидит на стуле, подумал он. Ресторан – мыльный пузырь, сейчас он оторвется, воспарит над городом, потом исчезнет из виду. На кухне всегда будет полно еды, и мы никогда не приземлимся.

Он встал и хотел было идти. Но передумал. Снова сел. Поднял палочки.

Глава 95 Союзники

Харри вышел из ресторана для танцулек, который уже не был рестораном для танцулек, пошел вниз по холму к «Мореходке», которая уже не была «Мореходкой». Продолжил путь к бункерам, защищавшим захватчиков. Под ним был фьорд и скрытый туманом город. В тумане осторожно пробирались машины, сверкая желтыми кошачьими глазами. Вот из него, как привидение с оскаленными зубами, вынырнул трамвай.

Перед Харри остановился автомобиль, и он прыгнул на переднее сиденье. Из колонок стереосистемы доносился медоточивый голос Кэти Мелуа, певшей о своих страданиях, и Харри в отчаянии стукнул по кнопке «стоп».

– Черт, ну и видок у тебя, – ужаснулся Эйстейн. – Хирург явно шить не умеет, коновал чертов. Зато сэкономишь на маске на Хеллоуин. Смотри не смейся, а то у тебя рожа снова лопнет.

– Обещаю, – сказал Харри.

– Кстати, – заметил Эйстейн. – У меня сегодня день рождения.

– Черт. Поздравляю. Вот тебе сигарета. От меня – тебе.

– Я как раз о ней мечтал!

– Ммм… И ни о чем более существенном?

– Например?

– О мире во всем мире.

– Если ты проснешься, а кругом вечный мир, это будет значить, что тебе уже никогда не проснуться. Потому что тут устроили большой взрыв.

– О’кей. А для себя лично?

– Ничего особенного. Разве что новую совесть.

– Новую совесть?

– Старая уж больно плоха. Стильный у тебя костюмчик. Я думал, у тебя только тот, другой.

– Это папашин.

– Черт, да ты, наверное, усох.

– Ага, – сказал Харри и поправил галстук. – Усох.

– А как там ресторан «Экеберг»?

Харри закрыл глаза.

– Замечательно.

– А помнишь жалкую развалюху, в которую мы тогда пробирались? Сколько же нам было? Шестнадцать?

– Семнадцать.

– Разве ты однажды не станцевал здесь с Killer Queen?

– Можно сказать.

– Жуть берет, когда думаешь, что MILF[164] нашей молодости оказалась в доме престарелых.

– MILF?

Эйстейн вздохнул:

– В словаре посмотришь.

– Ммм. Эйстейн?

– Чего?

– А почему мы с тобой подружились?

– Наверное, потому что росли рядом.

– И только? Демографическая случайность? И никакой духовной общности?

– Во всяком случае, я не замечал. Насколько я знаю, нас с тобой объединяло только одно.

– И что же?

– С нами больше никто не хотел дружить.

Следующие повороты они одолевали в молчании.

– Кроме Валенка, – произнес Харри.

Эйстейн фыркнул:

– У него так жутко воняло от ног, что никто другой даже не мог сидеть с ним рядом.

– Точно, – согласился Харри. – А мы могли.

– Да, у нас получилось, – сказал Эйстейн. – Но воняло жутко.

Они оба рассмеялись. Мягко. Легко. Грустно.