Леопард

– Он высадил меня и сразу же уехал. Интересно, что он делает в такой вечер, как этот?

– А почему вы думаете, что он не сидит дома с женой и детьми?

– Ну, если я когда-то встречала такого одинокого волка, господин ленсман…

– Аслак, – представился он, рассмеялся и поднял бокал. – Давай на «ты». Я понимаю, ты хороший полицейский. Но Утму не всегда был таким, как теперь.

– Правда?

– До того как у него пропал сын, Одд был более разговорчивым. Можно даже сказать – общительным. Но опасным человеком он был всегда.

– Никогда бы не подумала, что Утму был женат.

– Кстати, на красавице. Притом что сам просто страшилище. Ты его зубы видела?

– Обратила внимание, что у него брекеты.

– Якобы для того, чтобы зубы не искривлялись. – Аслак Кронгли покачал головой, в глазах его был смех, а в голосе – нет. – На самом деле у него они давно бы все выпали, если бы не брекеты.

– А что, у него на снегоходе правда динамит?

– Это ты сказала, – засмеялся Кронгли. – Не я.

– Что ты имеешь в виду?

– Многие из местных не находят особой романтики в том, чтобы часами сидеть с удочкой у горного озера. Но с удовольствием едят добытую рыбку.

– То есть они глушат рыбу динамитом?

– Как только сойдет лед.

– По-моему, это не вполне законно, а, ленсман?

Кронгли выставил руки перед собой:

– Повторяю, сам я ничего такого не видел.

– Ну да, верно, ты ведь здесь живешь. Может, у тебя тоже есть динамит?

– Только для гаража. Который я планирую построить.

– Ясно. А как насчет винтовки Утму? Выглядит очень современной, с оптическим прицелом и вообще вся такая навороченная.

– Ясное дело. Он же на медведя охотился, Утму. Пока не ослеп наполовину.

– Я обратила внимание на его глаз. А что случилось?

– Якобы сын плеснул ему в глаз кислотой.

– Якобы?

Кронгли пожал плечами:

– Ну, теперь только Утму знает, что произошло на самом деле. Сын пропал в пятнадцать лет. Сразу после пропала и жена. Но все это было восемнадцать лет тому назад, до того как я сюда приехал. После этого Утму так и живет один наверху, на горе, у него ни телевизора, ни радио. Он даже газет не читает.

– А как они пропали?

– Ну что сказать… Вокруг хутора Утму много обрывов, с которых запросто можно свалиться. И снега много. Рядом с местом, где сошла лавина, нашли ботинок сына Утму, но, когда снег растаял, никаких следов парня не нашли, и это довольно странно – что человек потерял в снегу один башмак. Некоторые думают, сына задрал медведь. Но насколько я знаю, восемнадцать лет назад медведей здесь не было. А некоторые считают, что не обошлось без самого Утму.

– Да ну? Как это?

– Ну-у-у… – протянул Аслак. – У парня был жуткий шрам через всю грудь. Говорили, это его отец так изукрасил. И будто бы из-за матери, этой самой Карен.

– Как это?

– Вроде как ревновали ее друг к другу. – Аслак снова пожал плечами, прочитав вопрос в глазах Кайи. – Еще раз говорю, до меня это было. Рой Стилле, который здесь помощником ленсмана чуть не с сотворения мира, поехал к Утму, но там были только Одд и Карен. И оба сказали одно и то же, мол, парень ушел на охоту и не вернулся. Но дело-то было в апреле.

– То есть не в сезон охоты?

Аслак покачал головой.

– И потом его никто больше не видел. А через год пропала и Карен. Люди думают, ее горе сломило и она, не выдержав, сама кинулась с обрыва.

Голос ленсмана словно бы чуть дрогнул – наверное, от вина.

– А вы что думаете? – спросила она.

– Что это правда. И что парня накрыла лавина. Он задохнулся под снегом. А потом снег начал таять, и его талой водой унесло в горное озеро, там и лежит. Может, вместе с матерью, давайте будем так думать.

– Это, во всяком случае, звучит приятнее, чем «задрал медведь».

– Нет.

Кайя подняла глаза на Аслака. Глаза его больше не смеялись.

– Оказаться заживо погребенным под лавиной, – сказал он, и взгляд его был уже там, за окном, в метели. – Темнота. Одиночество. Невозможно пошевельнуться, лавина держит тебя в своих железных когтях и смеется над твоими попытками выбраться. Ты знаешь, что умрешь. Паника, смертельный страх, когда ты уже не можешь дышать. Трудно представить себе что-то ужаснее.

Кайя отпила глоток вина. Отставила бокал:

– Сколько ты так пролежал?

– Мне казалось, три, а может, четыре часа, – сказал Аслак. – Но когда меня откопали, сказали, что я пробыл там пятнадцать минут. Еще минут пять, и я бы умер.

Подошел официант, спросил, не хотят ли они заказать что-нибудь еще, потому что подача алкоголя заканчивается через десять минут. Кайя поблагодарила и отказалась, и официант положил перед Аслаком счет.

– А зачем Утму таскает с собой винтовку? – спросила Кайя. – Насколько я знаю, сейчас тоже не сезон охоты.

– Он говорит, что из-за хищников. Для самообороны.

– А тут есть хищные звери? Волки?

– Он никогда не уточняет, о каких хищниках идет речь. Кстати, тут ходят слухи, что ночью по горам бродит призрак его сына. И если ты его увидишь, то берегись: значит, рядом пропасть или лавиноопасное место.

Кайя допила вино.

– Если хочешь, я могу продлить разрешение на подачу спиртного еще на час.

– Спасибо, Аслак, но мне завтра рано вставать.