Леопард охотится в темноте

– Сюда. – Взвалив на плечи оба рюкзака и автомат, Крейг повел ее прочь от этого жуткого места на запад.

Они были в пути уже около трех часов и остановились, чтобы попить, и тут Крейг понял, какую ужасную ошибку совершил. Фляги с водой! В этой кошмарной спешке он забыл снять фляги с водой с убитых машонов.

Он с тоской посмотрел назад. Даже если оставить Сэлли-Энн здесь и вернуться одному, потребуется не менее четырех часов, а отряды Третьей бригады, несомненно, шли по следу. Он взвесил флягу в руке. Менее четверти. Может хватить на день, если сейчас остановиться и дождаться вечера, и явно мало, если идти, а они не имели права останавливаться.

Решение было принято за него. На севере появился звук одномоторного самолета. Он смотрел на безоблачное небо и чувствовал себя беспомощным кроликом, над которым кружит орел.

– Самолет-разведчик, – сказал он, прислушиваясь к звуку двигателя, который то усиливался, то ослабевал. – Они производят поиск по сетке.

И тут он увидел самолет. Он был гораздо ближе, чем он думал, и летел совсем низко. Он прижал Сэлли-Энн к земле и накрыл ее плащ-палаткой. Самолет быстро приближался. Это был одномотороный моноплан с низко расположенным крылом. Он изменил курс и летел прямо на них. Крейг мгновенно упал на землю и забрался под плащ-палатку.

Звук двигателя усилился. Пилот их заметил. Крейг выглянул, подняв угол плащ-палатки.

– «Пайпер-лэнс», – тихо произнесла Сэлли-Энн.

Крейг увидел на крыльях эмблемы военно-воздушных сил Зимбабве. Пилот был белым, но рядом с ним сидел чернокожий в знакомом бордовом берете с серебряной эмблемой. «Пайпер» заложил крутой вираж, его крыло было направлено, как нож, туда, где лежал Крейг. Чернокожий офицер поднес микрофон к губам. Крылья «пайпера» выровнялись, и самолет взял обратный курс. Звук двигателя стал затихать, и наконец его поглотило безмолвие пустыни.

Крейг помог Сэлли-Энн подняться.

– Ты можешь идти?

Она кивнула, откинув со лба влажную от пота прядь волос. Губы ее потрескались, из трещины на нижней выступила, похожая на крошечный рубин, капля крови.

– Мы уже на территории Ботсваны, пограничная дорога должна быть где-то рядом. Если нам удастся найти полицейский патруль…

* * *

Дорога была одноколейной. Она проходила с севера на юг, иногда петляла, чтобы обойти колонию зайцев-прыгунов или солончак. Она регулярно патрулировалась полицией Ботсваны, стремившейся пресечь деятельность браконьеров и предотвратить проникновение на территорию страны нежелательных гостей.

Крейг и Сэлли-Энн вышли на дорогу в середине дня. К тому времени Крейг бросил автомат и патроны и оставил в рюкзаке только самое необходимое. Он даже подумал о том, не стоит ли зарыть рукопись, чтобы потом вернуться за ней – бумага весила фунтов восемь, – но Сэлли-Энн отговорила его хриплым шепотом.

Фляга была пуста. Перед полуднем они выпили по последнему глотку теплой воды. В час им удавалось проходить чуть больше мили. Крейг перестал потеть. Он чувствовал, что язык начинает распухать, а горло сжиматься. Жара высасывала из тела остатки влаги.

Они вышли на дорогу. Все внимание Крейга было сосредоточено на далеком горизонте и на том, что одну ногу следует поднять и поставить ее перед другой. Они пересекли дорогу, не заметив ее, и пошли дальше в пустыню. Они не были первыми, кто прошел мимо возможности спасения, чтобы продолжить путь к верной смерти от жажды и голода. Так они брели еще часа два, прежде чем Крейг остановился.

– Мы уже должны были выйти на дорогу, – прошептал он и посмотрел на компас. – Проклятый компас врет! Север не может быть там. – Он потерял способность мыслить четко. – Скорее всего сломался. Мы зашли слишком далеко на юг, – решил он и начал первый бессмысленный круг заблудившегося в пустыне, пошел по могильной спирали, за которой следовала неминуемая смерть.

За час до заката Крейг споткнулся о высохшую коричневую лиану, протянувшуюся по серой земле. На лиане рос один-единственный плод размером с апельсин. Он упал на колени и взял плод в руки так, словно это был бесценный бриллиант Куллинан. Что-то бормоча пересохшими, потрескавшимися губами, он аккуратно разрезал плод штыком. Солнце нагрело его до температуры живой плоти.

– Пустынная дыня, – объяснил он Сэлли-Энн, смотревшей на него тупыми, ничего не понимающими глазами.

Концом штыка он сделал пюре из мякоти и поднес половинку плода к губам Сэлли-Энн. Она судорожно стала глотать прозрачный теплый сок, закрыв от блаженства глаза, когда он смочил ее распухший язык.

Очень осторожно Крейг выжал из плода четверть чашки жидкости и напоил Сэлли-Энн. От запаха жидкости его горло заболело и начало судорожно сокращаться. Тело Сэлли-Энн прямо на глазах наливалось силой, и только выпив последнюю каплю, она поняла, что он сделал.

– А ты?

Он положил в рот твердую кожуру и выжатую мякоть и попытался высосать из их остатки жидкости.

– Прости. – Она чувствовала стыд от своей неосмотрительности, но Крейг покачал головой.

– Скоро ночь. Будет прохладно.

Он помог ей подняться на ноги, и они побрели дальше.