Леопард с вершины Килиманджаро

Туфель подхватил брошенное ему оружие и принял боевую стойку, продолжая упираться рецепторным бурдюком в невидимую стенку. Люди, освободившиеся от этой тяжести, неуверенно переступили магическую черту. И ничего.

– Значит, так, – продолжала Варвара, – Туфель остается наверху и держит весь этот металлолом. Через барьер ему не пройти, а почему, не будем сейчас ломать голову. Фофель двигается одновременно с нами по левому краю больше для порядка, потому как и там, совершенно очевидно, силовой заслон. Вафель, обойдя этот провал, пусть отправляется на починку лабиринта, – учти, дружок, там не меньше пятидесяти заслонок восстановить придется. По дороге снимай все, что сможешь, слева, справа, вверху и внизу. Любую органику – в багажный бурдюк. Все усвоил? Ну, пошли.

– Какого лабиринта? – ошеломленно проговорил Гюрг. – Там одни камни – при чем же воспламеняющиеся сплавы, заслонки?

– То, что вы считали лабиринтом, – мягко проговорил Вуковуд, – это так, парк для прогулок. Тренажер для малышей. А настоящий лабиринт – вот он, перед нами. Черненький.

– Этот-то зачем? – возопил командор так возмущенно, словно ему предлагали это сооружение в личное пользование. – Ну, с наземным-то ясно, хотя мы пришли к выводу, что его функции гораздо сложнее и оправданнее, чем вы сейчас изволили предположить.

– А мы готовы выслушать, – сказала Варвара, присаживаясь на откос. – Мы суемся в темную воду, и неплохо рассмотреть все предположения относительно открывшегося нам брода. Итак?..

Командор склонил голову, как бы соглашаясь с девушкой, но она-то поняла, что сделал он это скорее затем, чтобы скрыть неуемное подергивание лица, с которым он никак не мог справиться после ее коротенького, естественного «мы».

Вуковуд то ли ничего не понял, то ли понял абсолютно все – непринужденно уселся рядом и оперся локтем на колено, искоса поглядывая на Варвару: а вдруг что не так? Все было так, и глаза его, ночью казавшиеся совершенно угольными, сейчас отливали золотом, как у черного козла. Гюрг остался стоять в позе античного оратора.

– Я не займу у вас много времени, тем более что попытаюсь избегать специальной терминологии…

– Буду вам очень признателен, – чуть привстав, поклонился Вуковуд.

– Так вот, сопоставляя характер опытов, несомненно проводимых на Тамерлане, с многочисленными лабиринтами на поверхности Чартарумы, можно прийти к выводу, что неизвестные нам ксенантропы – или пришельцы, если угодно, – поставили своей целью стимулировать развитие местных, так сказать, австралопитеков.

Варвара с Вуковудом переглянулись.

– Мы пришли к аналогичному выводу, – с уморительной важностью проговорила девушка, снова подчеркивая это «мы».

– Еще на подлете к Тамерлане, знакомясь с материалами участников экспедиции, я обратил внимание на недоумение оператора-таксидермиста Варвары Нореги по поводу странного отбора, никак не естественного – по степени агрессивности. Самые активные, самые жизнеспособные детеныши, вопреки всякой логике, изымались из популяции. Почему? Зачем? Кто и как навязал зверюшкам Тамерланы столь нелепое поведение? Ни на один из этих вопросов мы, прилетев, ответить не смогли, да и не тем были заняты. И сейчас на вопрос «кто?» мы можем ответить только условно – они, ксенантропы, благодетели перелетные… Пожалуй, лучше всего им подойдет определение «опекуны». Согласны?

Вопрос был явно риторический, но Вуковуд и Варвара дружно кивнули.

– Теперь – «зачем?». Зоопсихологам уже несколько веков известно, что в любой популяционной группе выделяется доминирующее животное. Но тестированием было установлено, что этот лидер вовсе не обязательно – самый сообразительный. Гораздо чаще первенство по интеллекту занимал субдоминант, первый заместитель, так сказать. Так вот, не ставилось ли целью на Тамерлане, этом испытательном полигоне и биолаборатории «опекунов», получить такую модель развития, где во главе стаи становился бы не сильнейший, а умнейший? Опекуны были не глупее нас и прекрасно понимали, что вся отработка методик, с возможными срывами, катастрофами, тупиками и нежелательными ответвлениями, должна проводиться подальше от только что зародившегося, хрупкого и уязвимого разума чартаров. Мы вон тоже уберемся отсюда через пару часов, и даже стратегической разведке здесь делать будет нечего.

– Самокритично, – сочувственно вздохнула Варвара.

– Итак, на испытательном полигоне-планете, которая у нас означена как Земля Тамерлана Степанищева, были получены положительные результаты: жизнеспособные популяции, из которых были элиминированы наиболее агрессивные особи.

– Элиминация – термин мягкий, – заметил Вуковуд, – а сам способ-то садистский, фашизмом припахивает.