Леопард за стеклом

Втроем мы отправились на пляж, вот только не было у нас никакого настроения. Даже Пипицу — большие неприятности закапывать бы не стали, пусть бы нам и позволили. Но мы злились на Никоса за то, что он не разрешил нам закопать ее вчера, да еще и дулись, что он уехал на рассвете, ни с кем не попрощавшись. Правильно тетя Деспина говорит: прямо как вор сбежал.

Вскоре мы увидели Нолиса: он мчался к нам со всей скоростью, на какую был способен, и так запыхался, что сначала даже не мог заговорить толком.

— Я вас обыскался, — проговорил он наконец. — Стаматина за вами послала.

— Да что она от нас не отвяжется! — возмутилась Мирто. — Мало того, что не разбудила нас утром, так вот еще…

— Нет, Мелия, — повернулся Нолис ко мне. — Вы должны пойти. Она сказала, чтобы вы и нас с Артеми взяли.

— А что, ей трудно было сказать нам это с утра? — продолжала кипятиться Мирто.

— Да ладно, пойдем уже, — фыркнула Артеми. — А то мы так заняты, можно подумать!

Стаматина нашлась в кухне. Увидев нас, она кивнула, чтобы мы не шумели.

— У вашей тети голова болит, так что она у себя в комнате заперлась. И сказала: «И чтоб ни звука у меня!»

— Ты это хотела нам сказать? — холодно поинтересовалась Мирто.

Стаматина не ответила, только сунула руку в карман фартука, вытащила сложенную вчетверо бумажку, подала Мирто и велела прочесть.

Мирто прочла вслух:

«Вечером поищите за камешком, прямо позади трона. Найдете мидии, откройте их. Леопард».

Мне показалось, что у меня сейчас сердце выпрыгнет из груди, и я перепугалась.

— Я нашла это в одной из кастрюль, — сказала Стаматина, увидев, что мы переглядываемся, как деревенские дурачки. — Открываю крышку, чтобы за готовку взяться, смотрю, а она тут как тут, лежит на самом дне.

Мы все, конечно, знали, что истории про леопарда — выдумки. Но когда Никос рассказывал их, нет-нет да и мелькала мысль: «А вдруг все это правда?» И вот, пожалуйста, теперь еще и письмо от самого леопарда — в кастрюле Стаматины.

— Ну и что вы теперь будете делать? — спросила Стаматина и, странное дело, хитро-хитро на нас смотрит. — Пойдете?

— Побежим. Правда, ребята? — тут же отозвался Нолис.

Бедный Нолис. Он, наверное, больше всех нас горюет из-за того, что Никос уехал. И не только из-за того, что тот не взял его с собой в Афины, но и потому, что каждый раз, когда Никос приезжает на остров, он частенько вечерами навещает отца Нолиса и сидит с ним рядом, причем отец Нолиса никогда ни с кем не разговаривает, а вот с Никосом болтает часами и смотрит уже не только на море. Никос даже не раз брал с собой гитару — играл, а Нолис с отцом пели.

В такие минуты я не боюсь отца Нолиса. Он смеется и становится совсем другим человеком. Настолько, что мне кажется, будто сейчас он отбросит костыли и побежит бегом.

— Встречаемся в четыре, — сказал Нолис и взглянул на большие часы у себя на запястье.

Часы Никоса! Он подарил их Нолису перед отъездом!

— Ну так что, вы идете? — снова поинтересовалась Стаматина и, не дожидаясь ответа, забросала нас указаниями: идите вчетвером, малышню с собой не берите. Одиссеаса и Авги, значит. О Пипице, само собой разумеется, даже речи быть не может!

— Смотрите, чтобы вас не приметил кто из взрослых. Никому ни звука о леопарде и его письме. Слышали, что губернатор сказал? Узнаем о леопарде, и тогда…

— Никто ничего не узнает, — отрезал Нолис.

— Поклянитесь.

— Слово чести, — хором сказали мы.

Подумать только: мы пойдем к скалам и увидим леопарда, живого, и он ждет нас, поглядывая вокруг голубым глазом. А если черным?..

До вечера было еще далеко. Артеми потащила нас с Мирто в сторону, чтобы пошептаться:

— Слушайте, девчонки! Можно мне у вас пообедать сегодня? А то я ж папаше сказала, что в жизни больше есть не буду, а у меня совсем брюхо подвело!

— Я спрошу у Стаматины, — прошептала Мирто, — раз тетя Деспина больна.

— Тогда спроси и про Нолиса, — сказала я потихоньку.

Стаматину долго уговаривать не пришлось.

— У нас полпротивня горошка с картошкой осталось со вчерашнего дня. Ни у кого нет аппетита. Дедушка уехал в город. Госпожа больна. Я вам накрою здесь, в кухне, чтобы вы не беспокоили ее своей болтовней.

Мы набросились на нее и давай целовать:

— Ты такая хорошая-прехорошая, Стаматина!

— Ну прямо! — довольно промурлыкала она. — Можно подумать, от своих щедрот вас кормлю.

Как было бы здорово каждый день так обедать вместе с Нолисом и Артеми! Артеми такая смешная. Уселась обедать в своей шляпе с вишнями и давай изображать знатную госпожу. А слопала столько, что не счесть. Она жеманно протягивала свою тарелку Стаматине, чтобы та положила добавки.

— Дайте мне, пожалуйста, еще немножко мяса, в нашем доме так любят бедных барашков, что, считай, мы и не едим их никогда.

— Ах, Артула, — смеялась Стаматина. — Тебе точно надо бы артисткой стать!

Потом Артеми изобразила тетю Деспину, как та нас ругает, маму Пипицы и саму Пипицу с ее жеманством и манерничаньем. У Стаматины от смеха даже слезы потекли.

Поев, мы помогли Стаматине помыть посуду — все, кроме Артеми, сидевшей в кресле с самым надутым видом, на который она только была способна.