Леопард за стеклом

Из двери за сценой выбежало шестеро детей: три мальчика и три девочки, одетые в темно-синюю форму, белые галстуки и пилотки. На погонах у кого было по две звездочки, у кого — по три. Они встали в ряд и высоко вскинули руки в приветствии. «Фашисты так делают», — заметил Алексис. Только одна девочка не смотрела, как положено, вперед. Голова у нее была повернута вправо, словно ее плохо прикрутили. И это была Мирто! Мы с Алексисом покатились со смеху — невозможно было удержаться, так комично она выглядела. Вдруг Алексис оборвал смех и толкнул меня локтем в бок:

— Смотри-смотри. Это же Коскорис!

Рядом с Мирто стоял упитанный коротышка с сальными волосами. Это был Коскорис, ученик второго класса гимназии, известный только гадостями, которые он устраивал. Как-то его поймали за курением во время урока. А вообще он воровал у других детей карандаши и ластики и то и дело разбивал кому-нибудь голову. Господин Каранасис много раз повторял: «Еще одно баловство, и я тебя выгоню!» Но никогда его не наказывал. Алексис говорит, это потому, что за обучение Коскориса платят целиком и отец его работает в полиции. Я обернулась посмотреть на маму, сидевшую позади меня. Она опустила голову и совсем не глядела на Мирто. Тетя Деспина сидела, гордо выпрямив спину и просто раздуваясь от важности.

Когда Мирто поднялась на сцену прочесть свой монолог, господин Каранасис объявил:

— А теперь наша юная фалангистка продекламирует монолог «Да сгинут все большевики!» сочинения вашего покорного слуги.

На полу сцены было расстелено красное знамя, которое Мирто должна была попирать ногой, а потом рвать зубами. Его уложили слева от нее, и, когда она гордо поставила на него ногу… ее голова на свернутой шее смотрела вправо, а не влево, как надо было. А когда пришло время героически пасть на землю, Мирто, как я заметила, упиралась руками и ногами в пол, а туловище ее как будто зависло в воздухе.

— Все так натоптали своими ножищами, что я бы испачкала юбку, если бы завалилась, как есть, на пол, — объяснила она потом, когда я поинтересовалась, почему она так странно и нехотя падала.

Когда Мирто окончила чтение «околесицы из околесиц», господин Каранасис взял ее за руку, чтобы вместе поклониться зрителям. Алексис так хохотал, что я начала злиться. Мирто выглядела жалко.

По возвращении домой мама разрыдалась. Она плакала как маленькая. Впервые в своей жизни я видела, что взрослый человек так ревет. Она говорила и говорила: что лучше бы папа потерял работу и мы стали бы, как цыгане, вроде тех, что живут на участке за нашим домом; что даже такая участь лучше, чем быть фалангисткой и стоять рядом с вором Коскорисом. Папа раскричался, что она рассуждает не лучше ребенка. Дедушка поддержал маму, тетя Деспина встала на сторону папы, а Мирто, с ее свернутой шеей, крутилась перед большим зеркалом в гостиной и старалась как можно лучше выполнить фашистское приветствие. Леопард смотрел на нее черным глазом, голубой был преисполнен печали. Я подошла к нему. Посмотрела, нет ли нового белого листочка у него в зубах. Сколько же дней прошло с тех пор, как я видела Никоса в последний раз?

— Если письма от леопарда не будет, и не думай приходить, даже если Нолис принесет сигареты, — наказал он.

Мне хотелось провести весь сегодняшний день в углу гостиной, рядом с леопардом, чтобы забыть об остальном доме, где ругались взрослые… Ну и пусть бы папа потерял работу, думала я. Не так уж это и ужасно — жить, как цыгане на соседнем участке. Вместо дома у нас, как и у них, был бы старый автобус, а на окнах висели бы цветастые ситцевые занавески.

Зимой мы бы переезжали из деревни в деревню, может, и на другие острова перебрались бы, а может, и дальше — на материковую Грецию, там бы отправились в Афины и увидели Акрополь, про который дедушка нам столько рассказывал. А потом бы мы поехали в другие города и страны — и объездили бы весь свет. Может, тогда и Мирто стала бы прежней, такой, какой она была до того, как купила три золотые звездочки в мелочной лавке киры Ангелики. А сейчас от всей нашей прежней жизни остался только один вопрос по вечерам:

— ОЧПЕЧА? ОЧСЧА?

— ОЧСЧА! ОЧСЧА! — неизменно радуется Мирто.

— ОЧПЕЧА, ОЧПЕЧА, — грустно отзываюсь я.

Убийство Леопарда Еще одна грустная история и «подвиг» Мирто

Идут такие дожди, что Нолис и Артеми вряд ли выберутся в город. Артеми-то ладно, но Нолис ничего не боится, и, я уверена, если бы было что принести в сигаретной пачке, он бы и этот потоп преодолел. Но почему он ничего не несет и почему Никос не шлет сообщений? Я все время болтаюсь в мелочной лавке киры Ангелики и все жду — вот сейчас она точно скажет: «Хочешь посмотреть на необычную птичку?»

Но она молчит. Молчит и Стаматина, молчит и леопард. И тогда я наконец начала верить, что Никос уехал.

— В самом деле, а где сейчас Никос? — вдруг спрашивает меня Мирто, пока мы таращимся на дождевые потоки, сбегающие по стеклу.

У нас снова скучное воскресенье.

Я посмотрела на нее изумленно: мне казалось, она давно уже поверила в отъезд Никоса.