Лепестки на ветру

Внезапно он откинулся на подушку. Я думала, что он продолжит, но он молчал. Мадам страшно закричала, вбежали доктор и сестра, они выставили нас за дверь, чтобы попытаться оживить бездыханное тело.

Мы представляли собой жалкое зрелище, сгрудившись кучкой в холле больницы. Наконец появился седовласый врач и сказал, что сделал все, что в его силах. Все было кончено.

— Может так оно и лучше, — добавил он. — Лучше смерть, чем та нестерпимая боль, которую он испытывал. Просто удивляюсь, как долго он боролся со смертью…

Я пристально посмотрела на Джулиана, ведь мы могли приехать намного раньше. Но Джулиан смотрел остановившимся взором и молчал.

— Это же твой отец! — визжала мадам, по ее щекам текли слезы. — Целые две недели он провел в невыносимых страданиях, ожидая, что ты приедешь, и он сможет спокойно умереть!

Джулиан весь покраснел от гнева и заорал:

— Мадам матушка, а что дал мне мой отец? Я был для него лишь продолжением его собственного «я»! Он только и знал, что учить меня танцам. Работай, танцуй, как будто он не знал других слов. Его абсолютно не волновала моя личная жизнь, мои интересы помимо балета, он не интересовался моими желаниями, стремлениями, потребностями, наконец! Я хотел, чтобы он любил меня просто за то, что я его сын, а не за то, что я талантливый танцовщик. А ведь я его любил, я так хотел, чтобы он видел мою любовь, любил меня в ответ… все тщетно. И даже когда я танцевал так, что не к чему было придраться, он ни разу меня не похвалил: я, видишь ли, не дотягивал до того уровня, какой он сам имел в мои годы! Да, я был для него лишь продолжателем рода. Но, черт побери, у меня есть собственное имя — Джулиан Маркет, а не Джорджес Розенкофф, так что его имя не сохранится в веках, я не собираюсь делиться с ним славой, которой обязан исключительно самому себе!

В ту ночь я по-особому страстно обнимала Джулиана, я узнала его с новой для себя стороны. Когда, не выдержав напряжения дня, он разрыдался, я плакала вместе с ним, мы оплакивали его отца, которого на словах он презирал, но на самом деле глубоко любил. Я подумала о Джорджесе, о том, как это печально, что наконец он попытался высказать то, что столько лет носил в себе.

Вот так закончился наш медовый месяц, во время которого нам удалось достичь новых вершин славы и популярности, месяц, наполненный тяжелым трудом, и теперь оказалось, что мы прибыли на похороны человека, который так и не узнал о выдающихся достижениях собственного сына. Чудесные лондонские деньки сменились трауром похорон.

Когда похоронная церемония закончилась, мадам Мариша протянула ко мне руки и заключила меня в объятия. Она обхватила меня своими тоненькими ручками, как когда-то должно быть держала Джулиана, и мы, словно погрузившись в какой-то гипнотический транс, долго стояли так; по нашим щекам текли слезы.

— Будь хорошей женой моему сыну, — всхлипывала она. — И постарайся быть терпеливой, если он станет поступать необдуманно. У него была непростая жизнь, и его слова — это чистая правда. Он вечно соревновался с отцом и чувствовал, что тот имеет над ним превосходство. Вот что я тебе скажу: Джулиан любит тебя почти благоговейно и считает, что ты самое большое счастье его жизни, что ты напрочь лишена недостатков. Так что постарайся не показывать ему свои недостатки, он не сможет с ними примириться. Видишь ли, он раз сто влюблялся, но ни одно его увлечение не могло продлиться больше месяца. Ты многие годы отказывала ему, так что теперь, когда вы поженились, подари ему любовь, которой он прежде был лишен. Ведь я из тех, кто чаще скрывает свои чувства. Сколько раз мне хотелось обнять, приласкать его, но я не могла заставить себя первой прикоснуться к нему, так что почаще ласкай его, Кэтрин. Бери его за руку, когда он уходит в себя и грустит в одиночестве. И пытайся понять, что произошло, люби его в этот момент в десять раз сильнее. Только так можно заставить проявиться его лучшим качествам, а уж их у него хоть отбавляй. Да иначе и быть не может, недаром он сын Джорджеса.

Она поцеловала меня и взяла с меня слово, что мы с Джулианом будем почаще приезжать.

— Помните обо мне, — грустно попросила она; ее печальное лицо удлинилось, глаза померкли.

Я взглянула на Джулиана, он смотрел на нас тяжелым взглядом.

На пасху приехал Крис, он намеревался провести в городе пасхальные каникулы. Встреча с Джулианом явно не вызвала у него радости. Я заметила, что Джулиан смотрит на него подозрительно.

Едва мы с Крисом остались наедине, как он спросил резко и грубо: