Лепестки на волнах (СИ)

Приходила Беатрис и, устроившись на скамеечке рядом с ним, склонялась над пяльцами с вышивкой. У них вошло в привычку молчать, однако для него было как никогда важно ее присутствие — жена, подобно якорю, удерживала корабль его души, не давая де Эспиносе окончательно заплутать в зыбких видениях.

И только известие о потере Гибралтара вызвало у него вспышку ярости. Он гневно упрекал Небо в несправедливости. Как бы он желал сражаться в том бою и с честью принять смерть! Но Господь судил ему медленно дотлевать в немощи и бессилии... Затем де Эспиноса устыдился своего малодушия и в тот же вечер попросил жену вновь читать ему. Он вслушивался в ее голос, и ему казалось, будто в окружающем его мраке брезжит свет.

***

Галисия в меньшей степени оказалась затронута военными действиями, и здесь жизнь брала свое. В прошлом году произошло немаловажное событие для дона Мигеля де Эспиносы: руки его дочери попросил дон Хуан де Кастро-и-Вильальба.

Дон Мигель осознал, что еще способен радоваться и... удивляться: его малышка Изабелита выросла. Дон Хуан происходил из хорошего рода, его земли, лежащие вблизи Ла Коруньи, приносили неплохой доход даже в нынешние печальные времена, но де Эспиноса не хотел неволить дочь, ведь той едва минуло пятнадцать. Однако Изабелита подозрительно легко согласилась, и он удивился еще больше, когда выяснил, что молодые люди уже знакомы.

«Мы слишком ее баловали. Как они ухитрились?!» — возмущенно сказал он жене.

«Разве у нас было иначе? Главное, дон Хуан ей по сердцу» — лукаво ответила она, и де Эспиноса улыбнулся, догадавшись, что дело не обошлось без ее участия.

Свадьба состоялась в апреле этого года, сразу после Великого поста, затем Изабелла уехала в дом мужа, оставив своего отца в некоторой растерянности — тому еще предстояло привыкнуть не слышать ее смеха...

Впрочем, именно смех он сейчас и слышал.

— Диего! — раздался возмущенный возглас, и де Эспиноса узнал голос Алонсо Гарсии — учителя фехтования, которого он недавно нанял для сына.

Снова приглушенный смешок.

Гарсия с треском продрался сквозь подстриженный кустарник и выбрался на лужайку. Поверх камзола на нем был надет кожаный нагрудник — судя по всему, Диего удрал прямо с урока.

— Диего, выходите, я знаю, что вы здесь!

Из кустов показался смущенный Диего. Оба не замечали сидевшего в тени деревьев дона Мигеля, а тот ничем не выдавал своего присутствия, с интересом наблюдая за разыгрывающейся сценой.

— Вы самовольно покинули место поединка, а это недопустимо для истинного кабальеро, — сурово произнес учитель.

Диего опустил голову, но все-таки решился возразить:

— Но ведь это не был настоящий поединок, сеньор Гарсия! А упражнения так скучны! Сколько можно держать шпагу в вытянутой руке и стоять неподвижно?!

— Эти упражнения могут весьма и весьма пригодится вам, Диего.

— Я хочу рубить проклятых еретиков! И командовать кораблем. Как мой отец!

— Что будет стоить ваша жизнь в настоящем бою, если вы не умеете защищать ее? Да к тому же, если вы не способны подчиняться приказам, кто доверит вам корабль и солдат? — нахмурился Гарсия.

— А вот мой отец и дядя... Они вовсе не подчинялись...

— Диего, — окликнул сына де Эспиноса.

Диего обернулся, и слова замерли на его губах, а щеки густо заалели. Гарсия тоже обернулся и немедленно склонился в поклоне:

— Дон Мигель...

— Продолжайте, сеньор Гарсия, — усмехнулся де Эспиноса.

— И я уже не говорю, что вы нарушили покой вашего почтенного отца, — пробормотал тот.— И сейчас я попрошу дона Мигеля самого назначить вам наказание.

Де Эспиноса кивнул:

— Оставьте нас. Позже Диего вернется к так опрометчиво прерванному занятию.

Учитель фехтования поклонился еще раз и отошел от них. Дон Мигель дождался, когда он скроется за живой изгородью, затем, опираясь на трость, встал.

— Пройдемся, сын.

Понурившись, Диего шагнул вслед за ним, и они пошли по огибающей пруд дорожке.

— Ты собирался сказать, что ни я, ни твой дядя не подчинялись приказам, — начал дон Мигель. — От кого ты узнал это?

Диего лишь еще ниже опустил голову.

— Ну же, я жду ответ.

— Я... дал слово, отец, — выдавил Диего.

— Вот как? И ты осмелишься перечить своему отцу? Ты же знаешь, что я накажу тебя.

— Даже если вы велите наказать меня... И даже если выпороть, я... не могу назвать вам его имя. Потому что... это недостойно истинного кабальеро! — Диего гордо вскинул подбородок и в упор посмотрел на отца.

Тот окинул сына внимательным взглядом, но Диего не опустил глаза. Тогда дон Мигель серьезно проговорил:

— Что же, держать слово — это весьма похвально и делает тебе честь. Впрочем, подозреваю, что это был старый Паскуаль.

— Но вы же не прогоните его? — заволновался Диего, мгновенно превратившийся из гордого кабальеро во взъерошенного десятилетнего мальчишку. — Еще он сказал, что вы оба были великими моряками. И полководцами...

— Премного ему благодарен... — хмыкнул дон Мигель. — Но к делу. Знай: сеньор Гарсия прав.

Во взгляде Диего появилось удивление.