Лепила. Книга третья

Хотя Мило и насел на меня с учебой, свободного времени у меня заметно прибавилось, и я занялся, наконец, теоретической и прикладной иммунологией. Профессор оказал неоценимую помощь в создании молекулярного магоскопа, так я назвал артефакт, позволявший в теории разглядывать даже отдельные атомы. На пару с ним удалось также сотворить поисковое плетение для обнаружения белков и пептидов по заданному фильтру, после чего я занялся составлением собственной библиотеки юного иммунолога. Ведь мало знать химическую формулу PD/L1, CD28 или интерлейкина-2, нужно образ этой формулы преобразовать в понятный для поискового плетения формат, а потом убедиться, что нигде не накосячил, и оно работает.

Следующим пунктом программы, а именно активацией и деактивацией лигандов и антигенов пришлось заниматься самостоятельно, профессор ничем не мог помочь в магии жизни. Почти неделя бесконечных экспериментов, и удалось создать магическую замену моноклональным антителам. Понятно, что для каждого белка-мишени придется это плетение настраивать заново, но принцип уже был ясен, что вселило в меня совершенно неуемный оптимизм. Получилось!

Бывшие легионеры тем временем неплохо обустроились. Мило занялся расширением доступных площадей на нашем холме, который он упорно именовал горой. Как по мне, горы должны быть хотя бы милю в высоту, впрочем, это его дело. Разорив склад артефактных материалов, он соорудил какую-то дикую штуку, на вид здоровенный ранец-переросток, которую обозвал «транслятор силы», и теперь шастал с ней на спине, творя вокруг хаос и разорение. Этой штукой он вытаскивал кубы скальной породы по полтора-два кубических ярда, и складывал их аккуратными штабелями. Некоторые камни он нарезал на кирпичи поменьше размером, из которых тут же городил какие-то строения. Смотреть на этот процесс сбегалась вся клиника, пришлось даже пару раз прикрикнуть.

Онно прекрасно вписался в орочий коллектив, где сразу занял должность инструктора по огневой и тактической подготовке, гоняя маршалов и помощников в хвост и в гриву. Впрочем, он совершенно не стеснялся сам у них учиться.

Герт окончательно обустроился на кухне и даже договорился с постоялым двором в Харе о доставке туда своих кулинарных шедевров, благо Мило сделал ему несколько стазис-боксов специально под еду и пару переговорных амулетов.

Вибрен же мигом подружился с моими братьями-орками, которым сам мало уступал по комплекции, и почти все время где-то отсутствовал. Наконец, почти через неделю он явился ко мне.

— Я согласен! — заявил здоровяк с порога.

— Я тебя тоже рад видеть, Вибрен, — улыбнулся я. — С чем и на что ты согласен?

— Здравствуй, Майк, — чуть смутился он. — На совместное предприятие согласен!

— Присаживайся, — я указал рукой на кресло по другую сторону стола. — Расскажи, как ты это видишь?

— Да как ты предлагал, командир. Я работаю, с тебя финансирование, материалы, ну и все такое?

— Отлично. Давай сразу договоримся, производственные вопросы полностью на тебе, я туда не лезу, разве что ты сам попросишь. Поставки инструментов и материалов на первых порах полностью на мне, потом переиграем, если нужно будет. Возражений нет?

— Пока никаких.

— Тогда нужно определиться, какую форму будет иметь наше предприятие, будет ли это товарищество, партнерство, акционерное общество, или еще что-то. Спросим Мило, пусть он подскажет. Ты уже определился, какое помещение тебе нужно?

— Вот, гляди, — Вибрен положил на стол лист бумаги, на котором был изображен кривоватый чертеж, и мы углубились в детали. В принципе, ничего сложного, благодаря усилиям Мило, гранитных кирпичей у нас сейчас на десяток таких помещений хватит, разве что надо сразу думать про вентиляцию и очистные сооружения, кожевенное производство штука вредная и вонючая. Короче, мы договорились, ударили по рукам, а я нацарапал короткое письмо Тило, бургомистру Хара, с просьбой зайти в гости.

Глава 21

В прерию пришла весна, из серо-бурой невзрачной равнины с редкими островками травы она буквально за пару дней превратилась в зеленое море. Погода радовала: днем светило яркое весеннее солнце, в верхней одежде ходить было совершенно невозможно, к вечеру с востока приносило облака, а ночью шел не слишком сильный дождь. Оживились птички, свои песни они начинали орать еще за час до рассвета, причем делали это настолько громко, что Мило пришлось накрывать и клинику, и дом на вершине звуконепроницаемыми экранами. Редкие косяки перелетных пернатых потянулись на север, пока летят самые смелые, основная масса прилетит позже. Оголодавшие за зиму горные копытные вовсю выходили на равнину пощипать свежей травы, впрочем, стараясь сильно не отдаляться от спасительных скал.