Лепила [СИ]

— Завели, было, моду — как–то вспоминал Семеныч — по деревням ездить, престарелых диспансеризировать. Цельный автобус под это выделили. Вот едешь куда–нибудь, бывало, выписываешь литр спирта. Зачем? На обработку рук и инструментов! Приедем, скажем, в Устье, или Козьяны, придет к нам три бабки за валидолом, и те бегом из автобуса. Какая там, к ляду, диспансеризация, когда у них — сенокос. К трем еще двадцать приплюсуешь — получится двадцать три, нормальный охват населения. Отсидим, как дурни, до обеда, а после — на озеро. И уже до вечера там сидим, «инструменты обрабатываем». Сестру еще какую ловкую возьмешь, так «инструмент» упользует, литра только–только и хватит, так его ж и не проверял никто. Через два дня — опять …

— И что, хватало, «инструмента» — то? — «невинно» поинтересовался тогда Гоша.

— Ну, во–первых, мы не чета вам, нынешним были. Это вам — три бутылки мало, а две бабы — много. Без «Виагры» и к кровати не подойдете.

— А во–вторых?

— А во–вторых, нам и «Виагры» не надо было — советская фармацевтическая промышленность, неуклонно заботясь о б л а г о с т о я н и и трудящихся выпускало препарат стрихнин, уже не помню, для чего он на самом деле предназначался. Уколешь полкубика под кожу — и все — лучше, чем у барсука.

— А что у барсука? — вылупил глаза Гоша.

— Совсем вы неграмотные, робяты. У барсука в детородном органе косточка есть, а проблем с эрекцией — нет.

Мы все вздохнули …

…Но это раньше так было. Ныне же — каждый грамм изволь заприходовать, и каждый грамм же — списать, с указаниями, на что конкретно ты его потратил. Мало того, даже законом положенные нормы норовят все время заныкать, надо триста — выпишут сто пятьдесят, и на все один ответ — денег мало, надо экономить, а на «положено» — болт наложено.

Я раскрыл тетрадь и задумался. Ну и на что же я 100 грамм потратил? Ага, два по 25 — это я, скажем, фиброгастроскоп обрабатывал, потому, как подозрение у меня было, что у кого–то кровотечение желудочное. Ну да, два подряд. Закон парных случаев. Еще два по 25? А это пускай я подключичный катетер тому же прокурору поставил, а прокурор все вырвал, а я ему снова поставил. Вот только подключички у прокурора как не было, так и нет. Придется ему ее у Сереги снова «вырывать». Прости нас, Господи, грешных! И Николаевна тоже печенку выгрызет.

Я отнес спирт в ординаторскую, где Семеныч с Бобром уже практически помирились, и, будучи заядлыми охотниками, уже вовсю обсуждали прошлогоднюю охоту на кабана.

Разбавив спирт до кондиции, мы этот мир закрепили, по–братски разделив последнее яблоко. Бобер снова вспомнил, было, разбитый фонарь, но Семеныч заметил, что прокурор, ежели он конечно не самоубийца, за свои деньги стадионный прожектор, ему, Бобру, на крышу поставит.

— Ты представляешь, где он будет со своим прокурорством, если ему на работу телегу накатать: «так и так, просим возместить материальный ущерб, нанесенный вашим сотрудником». А дальше — подробности…. То–то.

Когда я вернулся в отделение, уже ничего не напоминало об утреннем разгроме, разве что свежие царапины на холодильнике. Прокурор мирно храпел, в вену ему мерно капался оксибутират натрия. Впереди, правда, еще была пятиминутка, с возможным разбором полетов, ну да ладно, прорвемся. А так — дежурство уже, считай, закончилось, в целом ничего, нормально, даже поспали.

— 5-

… Утро уже давным–давно провело малярные работы на стенах древнего Кремля, не забыв, впрочем, и наш далекий Лесногорск. Результаты были налицо: деревья зеленели, одуванчики желтели, птички щебетали, не исключено, что где–то в близлежащих лесах на глухих полянках весело резвились зверюшки, радуясь солнышку. Сверкали листочки на деревьях и бутылки на помойках. Кончилось замечательное утро, начинался замечательный день, жаль только, что чей–то внешний вид ему упорно не соответствовал. К чьему–то внешнему виду больше подошли бы кадры из очередного голливудского блокбастера о жизни после ядерной войны, где были бы развалины с торчащей арматурой, крысы–мутанты, размером с волкодава. На худой конец сошла бы заставка из Гарлема — бочки с горящим тряпьем, и люди, шарящие в мусорных баках. Хотя чего это я? Мусорные баки — вон они, очень даже наличествуют, числом три, один на мне.