Лепрозорий

Но озеро под окнами Мерура оставило на платье мутные потеки, неприятно пахнущие застоялой водой. А в руке был отравленный нож, подаренный господином. Воспоминания нахлынули ледяной волной, не давая опомниться. Мерур умер в огне, а его убийца спасла провидицу, предрекшую ему смерть.

— Мне без разницы. Ты мешаешь, — пожала плечами фурия и отстегнула с бедра колчан.

— Я паучиха, — обиженно прошептала девочка, боясь поднять глаза. Но видела все и так, боковыми глазами, сквозь черные пряди выбившихся из прически волос. Спрятала нож на спину и сглотнула. Интересно, фурия заметила?

— Хоть таракан. Уходи на все четыре стороны.

— Но мне некуда идти! — паучиха вжала голову в плечи, теребя в руке кружевную оборку синего платья.

— Мне все равно. Хочешь, чтобы я тебя вернула? — усмехнулась фурия, затягивая ремни колчана на бедре. Подняла глаза, усмехнулась.

Девочка судорожно мотнула головой и попятилась. Она все пыталась понять, стоит ли бояться фурию. Ведь она пришла за жизнью Мерура, а саму ее спасла. Зачем?

— Вот и не жалуйся, — хмыкнула та, поднимаясь. — А то пристрелю.

Пожалуй, бояться стоило. Но руку грела рукоять ядовитого клинка, вселяя каплю уверенности.

Фурия сделала несколько шагов на непослушных ногах и вдруг рухнула лицом в рыжую листву, потеряв сознание.

Провидица потопталась на месте, повертела кинжал в руке. Господин хотел, чтобы она за него отомстила, он ведь просил об этом, приказывал.

И, утерев нос кулаком, она, крадучись, подошла к едва живой фурии. Села рядом и подняла нож лезвием вниз.

Она должна отомстить! Ведь фурия убила господина.

Но он все равно бы умер, паутина не ошибается.

Не сгорел — занозил бы руку и скончался от заражения, или поцарапался о свой же ядовитый нож. И даже не сама фурия его убила, а только пламя, разросшееся в спальне Мерура. Фурия не виновата!

Но она хотела его убить. И грозилась пристрелить саму паучиху.

Вот только вокруг больше не было никого. Один лишь лес, таивший в себе множество опасностей. И кроме фурии здесь не на кого было даже положиться. А она точно защитит, если решит, что ей это выгодно.

Зачем вообще спасала, раз теперь решила бросить?!

И паучиха заплакала. Швырнула ненавистный клинок в чащу серых стволов. Опустила руки и ненароком коснулась головы фурии. Подлетела, как ошпаренная, и тут же рухнула на ослабевших ногах. Задрожала всем телом и, свернувшись в комок, взвыла. Кошмары, мучившие незнакомую воительницу, отчасти передались и ей. И тогда она стала плести паутину, нашептывая стучащими зубами под нос.

Мир Люция начала различать спустя вечность или пару мгновений: у нее больше не было чувства времени. Над ней сидела девочка и таращилась восьмью глазищами: два как у обычных людей, только абсолютно черные, другие помельче у висков. Темные капельки-брови хмурились.

Опять иллюзии.

Заметив, что Люция очнулась, паучиха отскочила.

Бескрылая отщелкнула из-за спины арбалет и вытянула в ее сторону:

— Я предупреждала.

Рука затряслась мелкой дрожью, не успела Люция даже взвести арбалет. И вот уже лицо девочки расползлось, лес растянулся, смялся, мир закружился и придавил к земле всем своим весом. Ну вот опять! Она сжалась в комок, чувствуя отдаленно, что ее трясло, что она задыхалась, мерзла в огне и плавилась во льдах. Отчаяние душило, не давая отличить явь от иллюзий. После побега они становились все чудовищнее с каждым днем. Не давая вздохнуть. Не давая жить. Бесконечная агония без боли. Неужели нельзя никак унять этот ад?!

Все остановилось и замерло. Опало осенней листвой, растаяло, обдавая приятной прохладой. Сбежало, оставляя разум в покое.

Люция почувствовала на своих висках приятную дымку, мысли стали чище, яснее. Открыла глаза: над ней нависла паучиха. Девочка плела свою паутину, растягивала ее, сминала, спутывала, разворачивала, кусая бесцветные губы.

— Эй… Таракань, — одними губами позвала бескрылая, и та вздрогнула. — Что ты сделала?

Люция села и попыталась собрать себя в кучу. Мир все равно плыл. Но на левом запястье блестело от пота клеймо — сто восемь.

— Тебя отравили чем-то сильным, я подчистила твои кошмары, — скромно потупив взгляд, прошептала девочка. Паутина в ее руках рассыпалась.

— Вылечить не можешь? — Люция сняла с волос остатки липкой дымки.

— Нет. Я только с телом могу. Душа — слишком сложно, — девочка снова затеребила подол платья, оголяя мраморно-белые ноги в черных панталонах. Смешная.

— Как тебя зовут? — вздохнула Люция, поднимаясь. Отряхнулась и подала маленькой незнакомке руку.

— Все зовут Арахной. Мама назвала Евой, — приняв помощь фурии, та встала.

— Ева так Ева. Меня зовут Люциферой. Ты зови Люцией, — маршал кивнула и, поправив ремни, отвернулась. — Можешь пойти со мной, если обещаешь не дать мне сойти с ума.

Ева кивнула, соглашаясь.

— А куда ты идешь?

— Сперва вон к тому озеру, — и Люция, наклонившись, показала рукой на едва различимые блики в лесу. — Советую искупаться, больше чистой воды не будет. Перекрашу волосы, передохну. Поедим. Затем в округ Змей. Тут недалеко граница.