Лепрозорий

— Я закончила, — пробурчала Ева, осторожно поднимаясь. Широкая паутина отняла много сил, и хотелось только упасть под дерево и уснуть. Слишком долгий день, перенасыщенный, переполненный. И утренняя взбучка за разбитую фарфоровую чашку, и пожар, и фурия с кошмарами. Чересчур много даже для двух дней.

— На! Это тебе за работу, — Люция кинула паучонку закупоренный бурдюк, полный до краев. — Будешь хорошо заботиться обо мне, будет тебе и еда, и вода в придачу. Не будешь — оставлю в лесу, и поминай, как звали. Все поняла?

Ева закивала, еще бы не понять. Ничего в этой жизни не изменилось, и за каждую ошибку все так же следовало платить. Вот только от первого подарка фурии пахло странно. Девочка раскупорила бурдюк и не успела даже поднести к губам, как закашлялась от запаха. Мерур любил такую гадость и часто, громко хохоча, требовал сделать глоточек отвратительной дряни, обжигающей горло. Он звал напиток водкой.

— Это что, водка? — промямлила она, испуганно подняв на фурию глаза. Та встала, потянулась, разминая плечи, и разразилась хохотом.

— Боже правый, — язвительно зашипела, одеваясь, — стала бы я давать ребенку водку?! Это спирт, пей!

Но Ева не нашла в себе сил сделать даже глоток, только вжала голову в плечи, ожидая удара. Неужели фурия такая же, как Мерур?

— Чего застыла? Пей, тебе говорят. Это Конфитеор, в воде ж ни черта не разводится, а у меня с собой только порошок и ампулы. Но инъекции, говорят, адски болючи, поэтому они — для меня, — фыркнула фурия, рукой подсушивая рыжие волосы. — Я по весу развела, в тебе больше тридцати килограмм явно не будет.

— Спасибо, — прошептала провидица. И ей стало стыдно за свой страх и ожидания наказания. А под платьем саднили ключицы, снедаемые лепрой.

Зажав пальцами нос, Ева сделала глоток, с трудом протолкнула обжигающую дрянь в горло и проглотила. Капсулы пить куда проще.

— Взаимно. Надеюсь, твоя паутина поможет моим обрубкам зарасти и зажить, — усмехнулась фурия. – Голодна?

Ева закивала.

- Тащи мешок, там языки телячьи и пара куропаток, - Люция махнула рукой под дерево.

Но провидица даже не шелохнулась и едва сумела промямлить:

- Телячьи языки?

Фурия удивленно изогнула бровь, а потом вдруг расхохоталась. Да так, что паучиха голову вжала и попятилась.

- Что, телячьи языки – это не этично? Хорошо, тогда что этично? Что ты ешь?

- Не этично, - пробурчала Ева, заламывая руки. Ей не казался смех фурии оправданным. Ведь так нельзя – есть священных животных своего клана. И соседнего клана тоже, даже самого маленького и бесполезного. Это жестоко, бесчеловечно. Так недолго и свою семью съесть! Своего господина!

- Ты мясо вообще не ешь? – грубо оборвала Люция, и зыркнула на девочку, будто и не смеялась до этого.

- Ем, - насупилась провидица. – Оленину, зайчатину.

- Вот лицемеры, - огрызнулась фурия, снимая с пояса нож. Еве стоило огромных усилий не завизжать от ужаса. – То, что кланы Оленя и Зайца ваши соседи, вас не смущало?

- Ну, когда они приезжают – не едим, - дрожащим голосом отозвалась паучиха, пятясь в лес.

- Вот как. Тогда твои куропатки, ощипай и разделай, как нравится. Там же найдешь котелок – воды набери. С меня костер. Все поняла?

Ева тяжело сглотнула подступивший к горлу ком. Признаваться, что она не умеет готовить, было страшно. А что, если не справится? Ни с куропатками, ни с чем-либо другим? Люция бросит ее? Что ей вообще нужно?!

- Что-то еще? – промямлила Ева и вжала голову в плечи, горло заболело изнутри, так сильно она боялась заплакать. Ей казалось, что стоит фурии увидеть слезы, как та передумает.

- Сейчас – ничего. Иди умывайся, но на будущее запомни пару простых правил. Плакать не дам. Больше ноешь – дольше идем, ты меньше спишь. Никаких истерик. Отставать не дам, ты совсем не входила в мои планы, я буду идти быстро. Кормить буду мясом, любым, какое добуду. Не нравится – сидишь голодная. Спать будешь на траве, я научу. Лечить меня будешь так часто, как это нужно. Потеряю сознание – не вой, не жди, не отдыхай – приводи в чувство. Не отвлекай. Не болтай. Не путайся под ногами. Это усвоить сможешь? – ее голос был абсолютно спокоен и даже равнодушен, будто отдавать такие приказы для нее было чем-то самым обыкновенным.

Паучонок едва не плакала, но покорно кивала, из последних сил сдерживаясь.

- Я не дам тебя в обиду никому, но только при условии, что ты будешь слушаться. Станешь обузой – я оставлю тебя. Запомни это.

И Ева запомнила. А когда фурия ушла, упала на подкосившихся ногах и разрыдалась. Беззвучно, давясь соплями и слезами. Дрожа всем телом, крича в плотно прижатые к губам ладони.

Почему? Почему эта чертова паутина могла показать жизнь любого, но не ее собственную?! Что теперь с нею будет?

***

Размеренно вышагивая по плацу, Лион повел крылатого жеребца в конюшню. Раньше под вторую руку он вел коня Люциферы, но теперь тот исчез вслед за своей хозяйкой. Казалось бы, такая ерунда, а Лион то и дело, задумавшись, шарил рукой по воздуху в поисках поводьев.

Куда ушла Люция? Нашла ли она то, ради чего сбежала? Стоило ли оно того? Не пожалела ли?