Лепрозорий

Пыльные пурпурные фонари разом вспыхнули, и у нее закружилась голова. Хуже того, она вдруг снова почувствовала ледяной жар в груди. Ева, нужна была Ева. Провидица обнимет за шею, растянет паутину вокруг головы, и иллюзии снова осыплются, растают. Но ведь Химари уже вывела из кошмара. Да! Верно! Химари поможет. И Люция посмотрела на кошку, крадущуюся меж камней. А поможет ли? Станет ли нянчиться? Ведь это — кошка, эгоистичное и ловкое создание. Выберется из горы и исчезнет, оставив Люцию выживать в собственном аду.

— Ты застряла? — Химари щелкнула пальцами перед лицом гарпии, привлекая внимание.

Люция вздрогнула.

— У меня там девочка, паучонок. Я должна забрать ее.

***

- Я так бесконечно люблю тебя, радость моя. Я так безмерно скучаю. Я жду тебя. Жду одну лишь тебя, радость моя. Тысячи-тысячи жизней я томлюсь, ожидая тебя.

Его бархатный голос эхом разливался в гроте. Ему вторили каменные птички, осыпающаяся листва кристальных деревьев, тихая заводь и даже сам воздух.

- Ты оставил меня, Создатель, обернувшись ею. Я искал тебя, я гнался за тобою, а ты жила. Жадно впитывала каждый уходящий день, трепетно хранила каждую созданную тобою тварь, холила и лелеяла, оберегала, любила. Ты любила все и всех, кроме одного лишь меня. И одного лишь меня ты прокляла, обрекла, предала.

И он рассмеялся, и перья посыпались с его крыл в озеро, вмиг обернулись кристаллами и уплыли. Горький смех его словно обжег все вокруг, но камень выдержал боль хозяина сада.

- Я ненавидел тебя, ненавидел твое проклятие. Но не мог, не мог и дня твоей жизни провести без тебя. Я смотрел лишь на тебя. На одну лишь тебя. И я ждал, что ты вернешься, передумаешь, вернешь меня. Я бесконечно ждал твоей милости.

Он тяжело простонал, и весь грот загудел в ответ, утешая.

- Ты взрослела, и я не мог оторвать от тебя взгляда. Ты росла, и я следовал за тобой, куда бы ты ни пошла. Я хранил тебя, как самое ценное сокровище, радость моя. Я оберегал тебя. Старался уберечь, но ты не нуждалась во мне. Ты старела, и я по крупицам отдавал тебе жизни других, лишь бы ты не заметила, лишь бы ты жила дальше. Я так любил тебя, что ты умерла. Ты оставила меня, снова оставила меня одного.

Он глубоко вздохнул, и цепи зазвенели, не пуская его.

- Но я нашел способ снова тебя любить. Снова видеть каждый твой день, каждый миг, каждый вдох. Я поклялся беречь тебя даже от смерти. И, радость моя, я сберег, - его теплый бархатный голос эхом раздавался в сводах, просился исповедью на волю. - Ты умирала, и я искал тебя, бился раненым зверем. Один лишь твой вздох был способен вылечить мои раны, искупить мою боль. Один лишь твой вскрик в новорожденной крохе был способен вернуть мне разум.

И он прикрыл глаза, предаваясь воспоминаниям.

- Я любил тебя так долго, так сильно, так больно, что не смог не хотеть обладать. Я пришел к тебе, я вернулся туда, где был рожден, я нашел тебя. Я проклял тебя, желая любить. Они убили тебя, убили дитя нашей любви, они забрали тебя у меня. Убили тебя, радость моя, - и ярость его звенела в гроте, разливаясь по всей горе ужасом и страхом. – Но я не дам, никогда не отдам им тебя больше. Никогда. Никогда-никогда.

Камень звенел, вторя его боли, его обещанию, его утрате. А он продолжал.

- И сколько бы раз ты не умирала, я буду снова с тобой. Снова, с одной лишь тобой, радость моя. Я буду искать тебя тысячи раз, я буду любить тебя тысячи жизней.

Он закрыл глаза, и лиловый туман вырвал из плоти событий ее образ. Любимый, хранимый.

- Ты всякий раз другая. Но каждый раз – та самая. Я вымотал твою душу, но ты снова и снова веришь в то, что я не могу понять. Ты прокляла меня, заставив занять твое место, но я все никак не могу стать подобным тебе. Ты победила без единого боя, а я лишь бьюсь в застенках собственных ошибок, как мотылек в кристальном фонаре – я никогда не сгорю, но и свобода навсегда останется за стеклом. Выпусти меня. Полюби меня. Меня некому больше любить, кроме одной лишь тебя. Радость моя, я буду ждать тебя, одну лишь тебя. Пока ты не простишь меня, я буду ждать. Каждую твою жизнь. Каждый твой миг.

Ее образ в лиловом тумане едва заметно дрожал. Он не смог не коснуться ее своей любовью, эхом прошептать – «радость моя», и дать ей хоть немного сил. Не умирай, не умирай снова, не умирай на моих глазах.

- Любишь ли ты меня? Простишь ли меня? Снимешь ли свое проклятие? Радость моя?

***

Ева сцепила пальцы и сгорбилась. Ее била дрожь, она не чувствовала ледяных рук, онемевших от плетения. Это был ее предел. Больше не хотелось растягивать паутину и узнавать о Люции, даже дышать не очень-то и хотелось. Только спать.

Она растянулась на холодном полу, щекой прильнула к пыльной гранитной плите.

И чихнула. Звонко. Громко. Оглушительно.

За дверью послышались шаги.

Провидица резко села и стала тереть рукавом глаза. Люция вернулась! Как же долго ее не было!