Лер-Лерок и лень-река

Прозрение пришло слишком поздно. Через год все манорычи были полностью во власти мартышек. Теперь, чтобы мне не умереть с голоду, я вынужден с утра до вечера клепать эти нелепые безделушки, манорыч махнул лапой в сторону ободка. Мартышки приносят нам еду и материалы, дают лучины, и заставляют много, бездумно на них работать. Но они лишили нас самого главного, – радости, которую ты получаешь при виде готового шедевра, осознания того, как славно ты потрудился.

Наша работа стала чисто механической, без души. Тыквы потемнели, и сморщились, из них ушла вся сладость вместе с любовью к выращиванию тыкв. Теперь тысячи безвкусных тыкв продаются на базаре. Томаты на вкус походят на валенок, зато растут очень быстро. Красивые и ровные строчки в шитье исчезли, на смену им пришли кривые, торопливые стежки. За этой спешкой мы потеряли себя. Дело нашей жизни превратилось в хаос, подгоняемый мартышками.

Теперь каждый манорыч сидит в тесной каморке и работает, работает, работает. Производит ненужные, бессмысленные вещи, которые годятся разве что на помойку! Манорыч резко ударил лапой по столу, и несколько бусин покатились к краю стола, но Лер-Лерок успел поймать их и вернуть на место. Манорыч, охваченный горестными воспоминаниями, ничего не заметил.

Найдя занятье по душе,

Творит маэстро день и ночь,

А после, создает шедевр

Себя не в силах превозмочь.

– Почему вы не уходите от мартышек, спросил Габриэль.

– Уйти? Нам такое даже не приходило в голову. Ни один манорыч, ни дня не проживет без работы, и я уверен, что никто не задумался о возможности все бросить и уйти.

– Мы поможем вам это сделать, тихо сказал Лер-Лерок. – Так больше продолжаться не может. Мартышкам нужно дать отпор.

– Но как? Я совсем один, горько вздохнул манорыч.

– Теперь ты не один. Возразил ему Габриэль. – Теперь у тебя есть мы. Манорыч оценивающе, (как все ювелиры), посмотрел на них, и произнес, – но чем вы можете мне помочь?

– Для начала сделаем вот что. Вы сейчас же, сию же минуту прекращаете делать работу для мартышек.

– Прекратить работу, изумился манорыч, – и чем тогда мне заниматься?

– Ничем. Устрой себе выходной. На целый день.

– Весь день ничего не делать, глаза манорыча округлились от ужаса, ведь у него никогда не было выходных, и он не знал что это такое. Лер-Лерок положил на него лапу и продолжил.

– Прямо сейчас вы с Габриэлем и Слепомышем обойдете всех манорычей, оторвете их от работы и поведете в парк развлечений.

– Но они меня не послушаются, возразил манорыч.

– Так убеди их. Представь, что ограняешь свои непокорные камни. Манорыч задумался.

– Это я смогу. Давайте попробуем.

– А что ты задумал, спросил Габриэль Лер-Лерка.

– Я пойду к мартышкам.

– Один?

– Нет, я пойду с брунькой. Встречаемся в парке развлечений. Кстати, где живут мартышки?

– На холме, за городом, манорыч махнул рукой.

– Тогда до встречи, Лер-Лерок направился к холму. Брунька уверенно покатился за ним. Последнее, что они увидели прежде, чем покинули комнату, взволнованного донельзя манорыча, которому предстояло провести свой первый в жизни выходной.

– Я думаю, они справятся, сказал Лер-Лерок бруньке. Брунька молча согласился. А может, и не согласился, но мы об этом не узнаем, потому что он был безмолвным существом.

***

Лер-Лерок довольно ловко проскочил город и добрался до холма. Подъем также не занял много времени. Когда он поднялся, то совсем не ожидал увидеть такое.

– Вот это да, сказал Лер-Лерок и так резко остановился, что брунька врезался ему прямо в ногу. – Нет, ты только посмотри! Город мартышек отличался от города манорычей, как заколка отличается от короны. Здесь все утопало в роскоши. Город поражал своим богатством и великолепием. Дома, украшенные белыми мраморными колоннами, терялись в зелени садов. Благоухающие клумбы, усыпанные яркими, сочными цветами обрамляли аккуратные дорожки, вымощенные блестящей плиткой. Прозрачные, звонкие фонтаны, журча и переливаясь на солнце, манили к себе, притягивая восхищенные взгляды. В тени фиников, на белоснежных скамейках, вальяжно разлеглись мартышки. Их лица были недовольны, будто они находились не в этом райском саду, а в сером городе.

Когда Лер-Лерок подошел поближе, две мартышки о чем-то яростно спорили. Мартышка покрупнее, видимо была главной, потому что она очень небрежно разговаривала с другой мартышкой. Про себя Лер-Лерок назвал ее Главнючкой.

– Мне нужно двести фартуков, понимаешь? И никак не меньше.

– Но они способны дать только сто.

– Значит, плохо стараетесь, озлобилась Главнючка. – Значит, мало работаете, продолжала она кричать. – А мне нужно двести фартуков к завтрашнему утру. Впереди у вас целая ночь.

– Но когда же они будут спать?

– Пусть меняются. Два часа спят, два работают. Всему приходиться учить, сказала злая мартышка и откинулась на подушки. Лицо ее выражало такую брезгливую усталость, что Лер-Лерок невольно отшатнулся.

– Я поняла, двести фартуков, ответила другая мартышка и удалилась.