Лермонтов и христианство

9. Справедливости ради отмечу, что видению тогдашних реалий М. Булгаковым, в повести «Собачье сердце» (1924) раскрывшего читателю развитие «нового человека» по-большевистски, – предшествовала тяжелая и дремучая в душах «передоновская провинция», мастерски явленная Ф. Сологубом в романе «Мелкий бес» (1907). Некоторая тусклость стиля повествования, возможно вызванная желанием автора создать соответствие провинциальному быту, была ещё, наверное, обусловлена неведением им истинного масштаба «бесов». Хотя, скорее всего, «тусклость» является художественным приемом. Острота характеров чеховских героев или блистательность стиля Булгакова лишь помешали бы Сологубу раскрыть, поистине, адское зложелание ряда его персонажей. Как показывает безотрадная жизнь, по сию пору застрявших в безвременье российских предместий и деревень, даже и сейчас существующих в отрыве от культурных центров, «сологубовская Россия» была куда меньшей фантастикой, нежели «булгаковская».

10. Отдав должное зарубежным, всё же снимем шляпу перед отечественными литературными мудрецами – истинными «пионерами» философии практицизма. За сто лет до прагматизма Ч. Пирса, У. Джеймса и Д. Дьюи – один из персонажей И. Крылова (см. «Почта духов», 1789; письмо VIII к волшебнику Маликульмульку.) выдвигал соображения, которые, хоть и не столь мудрёны, как в сочинениях американских философов, зато не менее глубоко осмысленны и на загляденье просто поданы: «Неужели должен я ломать голову, занимаясь сими глупостями, которые не принесут мне никакой прибыли? К чему полезна философия? Разбогател ли хоть один учёный от своей учёности? Наслаждается ли он лучшим здоровьем, нежели прочие? – Совсем нет! Философы и учёные таскаются иногда по миру; они подвержены многим болезням по причине чрезмерного их прилежания; зарывшись в книгах, провождают они целые дни безвыходно в своих кабинетах и, наконец, после тяжких трудов, живучи во всю жизнь в бедности, умирают таковыми же. Поистине, надобно сойти с ума, чтоб им последовать» (Хрестоматия по русской литературе XVIII века. М. 1956).

11. Одно только местоимение «мы» Лермонтов употребляет в стихотворении одиннадцать раз. Другие вариации «личного» обращения – «наш», «нас», «его», «оно» и пр. – содержатся в «Думе» двенадцать раз. Отнюдь не случайная концентрация именных «указателей» создаёт мощную общественно-личностную структуру произведения, попутно не давая читателю возможность сбиться с заданного Лермонтовым направления.

12. Пушкин А. С. Письма последних лет (1834–1837). Л. 1969. С. 156. (Подлинник по-французски).

13. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. XI. 1949. С. 223.

14. Там же. Т. XII. С. 36.

15. Обе работы находятся в экспозиции московского музея им. М. Лермонтова на Малой Молчановке (дом № 2). И хотя среди литературоведов нет полной уверенности в авторстве Лермонтова, считаю, что живописные особенности акварелей, свидетельствуя о специфической неординарности натуры, принадлежат детской руке поэта.

16. Н. Федоров называет Вл. Соловьева «философом превозносящегося эгоизма», который «видит в Лермонтове <…> зародыш ницшеанства, а в себе самом не замечает полного ницшеанства» (Н. Ф. Федоров. Философия общего дела: Статьи, мысли и письма. М. 1913. Т. 2. С. 123).

17. Шувалов С. В. Религия Лермонтова. Венок М. Ю. Лермонтову: Юбилейный сборник. – М.; Пг.: Изд. т-ва «В. В. Думнов, наследники бр. Салаевых». 1914. С. 161.

18. Онтологическое доказательство существования Бога впервые сформулировал Ансельм Кентерберийский. Применительно к чисто философской проблеме, оно сводится к тому, что мыслимость Бога является логическим обоснованием его существования. Кант опроверг это доказательство с позиций субъективного идеализма, в то время как объективный идеалист Гегель опроверг Канта, исходя из положения о единстве мышления и бытия. Здесь налицо различие не только в философском мышлении и методах анализа, но и в свободе, мыслимой человеком.

Позднее Шеллинг под «свободой» понимал не случайную возможность выбора в каждом данном случае, а дисциплину внутреннего самоопределения человека.

Тёмная природа, поскольку она в Боге, не есть ещё зло. Она становится злом, считал Шеллинг, лишь в природе конечных вещей, где она не подчиняется светлому началу и высшему единству.

Таким образом, зло лишь попутно (begleitungsweise) развивается в самообнаружении Бога и, хотя коренится в Его тёмной природе, не может быть признано актом Бога.