Лермонтов и Пушкин. Две дуэли (сборник)

И те, кто понимал что-нибудь в дворянских приличиях, мог сказать про себя, что рухнула эпоха. (Должно быть, и говорили. Но глас столь давнего времени плохо доходит до нас. Не всегда!) – Ибо в тот день не просто казнили смертью пятерых и была гражданская казнь многих людей, но погибли на виселице два бывших офицера полка: Павел Пестель и Михаил Бестужев-Рюмин. И были подвергнуты гражданской казни еще несколько его офицеров…

Именно из этого полка немного времени спустя выйдут – и Дантес, и Мартынов.

«Почему барону можно, а мне нельзя?..»

История – очень точная наука. Ее связи впечатляют.

«Цып, цып, цып…»

Санкт-Петербург 2011–2012

Плач по Лермонтову, или Белые олени Драма в двух действиях, с Прологом

Персонажи:

Полковник из штаба войск Кавказской линии —за 50 лет

Пушкин Лев Сергеевич —майор, 37 лет

Дорохов Руфин Иванович —прапорщик, 35 лет

Барклай де Толли —военный врач, без возрасту

Столыпин Алексей Аркадьевич (Монго) – капитан, 25 лет

Молодая дама —лет 25-ти (она же после Дама в летах)

Младшая сестра ее —лет 17-ти, но выглядит старше

Офицерик —лет 20-ти (после Г-н в летах)

Карпов —унтер-офицер, 46 лет

Тиран Александр Францевич —молодой подполковник

Пожогин-Отрашкевич —ничем не примечательный господин

Найтаки —ресторатор, без возрасту

Приезжий офицер

Игроки:1-й игрок, 2-й игрок, 3-й игрок

Сэр Генри Миллс —полковник английской службы (тоже игрок)

Человек, пишущий письмо

Половой

Адмиральша —старуха в егерском мундире

Неизвестный —без возрасту

Человек, пишущий письмо

Юнкер Бенкендорф

Лицо с трубкой

Обыденный пролог

По двум углам сцены – два уголка интерьера. Два сколка некой прошедшей эпохи (гостиная, кабинет?). Почти зеркально друг другу, как половинки ореха, разнесенные в пространстве.

В одном углу – МУЖСКОЙ ГОЛОС, потом сам – ГОСПОДИН В ЛЕТАХ; одет по-домашнему… с длинной гнутой трубкой во рту – продолжением лица. Светский душка, выпивоха, любитель пожить… Пуская дым кольцами – незримому собеседнику:

– …Белые олени?.. Нет. А что это?.. Нет. Не помню… Разное говорили! Мало что говорили! Разве упомнишь – что говорили тогда?

Жаль, жены нет дома! Вышла за покупками… У ней свои воспоминания.

У каждого – ах-ха! – свои воспоминания!.. Вы, вообще, бывали там?..

Помню как теперь – белые ступени лестницы… нет, пардон! – лестницы к галерее как раз еще не было!..

Городок еще был miser – с ладонь! – плохонький, деревянный! Но с амбициями…

То есть некоторые – иные находили его даже прекрасным!..

Ну… Он вполне изящно – террасами – полагался к реке. И улочки вились затейливо и, сказать, прихотливо…

А так… Что там было такого?.. Гостиница? Гошпиталь?..

(Помолчав.) Белые олени?.. Помню ванны на склоне!.. И белые тела на бурой воде… Купальня была общею…. Как в Вавилоне! Без различию полу, возрасту и прав состояния… Вообще, нравы были просты! Как в Аркадии… Нравы par improvisation! По вдохновению, то есть…

Голос женский – в другом углу, потом – ДАМА В ЛЕТАХ, с вязаньем на коленях. И тоже – кому-то, кого не видим мы:

– …Как же, как же! – кто бы стал купаться с ним!..

Это он вам говорил?.. (Покачала головой.) Сколько жила там – не слыхивала, чтоб купальня была общей!..

Г-Н В ЛЕТАХ (мечтательно)… Танцы на бульваре. На открытом воздухе!..

…Бульвар, конечно, громко – бульвар! – всего несколько шагов! Но тень давал – в жаркий день тень давал!.. Вот там и танцевали! Там и оркестр! – само собой – из отставных… А захотели под крышу – пожалте! В гостиницу Найтаки – тут, рядом. Сдвинем столы в ресторации. Перетащим оркестр. И – чем не бал?.. Par improvisation! Дам приглашаем прямо с бульвару. Без нарядов. То есть без церемонии, конечно!..