Лермонтов и Пушкин. Две дуэли (сборник)

Главное… Пушкин мало что сказал, даже друзьям, о своей подлинной семейной ситуации. Он действительно защитил жену и принял страдание на себя. Но это значит только одно… «По всей вероятности, ближайшие друзья поэта услышали об этих неизвестных им подробностях от самой Н. Н. Пушкиной»[86], – пишет С. Л. Абрамович. Правильно! Все, что знали близкие об отношениях Натальи Николаевны с Дантесом и о роли Геккерна-старшего, было известно только в одной версии: Натальи Николаевны! И друзья Пушкина: Вяземский, Жуковский – после его смерти говорят с ее слов. Даже если догадываются о чем-то другом. Это понятно – он так завещал им.

Александрина Гончарова

Именно ей принадлежали рассказы обо всех преследованиях, каким подверглась она… о тайных подстроенных свиданиях и прочее.

Дантес знает наверняка о том, что происходит в доме Пушкина, что видно из его письма к Екатерине, уже невесте, от 21 ноября:

«Нынче утром я виделся с известной дамой и, как всегда, моя возлюбленная, подчинился вашим высочайшим повелениям; я формально объявил, что был бы чрезвычайно ей обязан, если бы она соблаговолила оставить переговоры, совершенно бесполезные, и коль Месье не довольно умен, чтобы понять, что только он и играет дурацкую роль в этой истории, то она напрасно тратит время, стараясь ему это объяснить»[87].

Письмо написано сразу после возвращения с дежурства (в «Маршальском зале» Зимнего). «Месье», который «не довольно умен» и «играет дурацкую роль», – конечно, Пушкин. «Известная дама» столь же несомненно – Наталья Николаевна. И свидание с ней – поутру: не на бале, не в гостях – симптоматично. Считается, что свидание произошло «явно у Загряжской» – тетки сестер Гончаровых. А если не у нее?.. Утром у нее Дантес встретился с Дмитрием Гончаровым – братом Натали и Екатерины. Речь шла о женитьбе. Что ж это – Наталья Николаевна явилась поутру с братом к тетке, чтоб повидать Дантеса?.. Притом отношение Загряжской ко всем событиям известно. Она, конечно, готова споспешествовать замужеству старшей племянницы. Но в истории Дантеса и Пушкина она явно на стороне последнего. Вряд ли кто стал бы устраивать переговоры Натальи Николаевны с Дантесом у нее или при ней.

А что, если это и есть то самое свидание, которое мы ищем?.. После Зимнего дворца, где он дежурил, Дантес мог вполне заскочить в Кавалергардские казармы, где находилась квартира Полетики.

Только при этом надо перестать верить слепо всему, что рассказывала об этой встрече Наталья Николаевна. Да и Дантес в письме к невесте мог что-то соврать – более всего о своем (послушном указаниям невесты) равнодушии в беседах с «известной дамой».

21 ноября, после всех договоренностей о женитьбе Дантеса на Екатерине, Пушкин снова готов послать картель, и Жуковский едва останавливает его. Причина? Неизвестна. «В этот… день Пушкин написал два решительных письма, которые так и не были отправлены. Одно – оскорбительнейшее – барону Геккерну, в котором обвинял его в составлении анонимных писем, а Дантеса по сути дела в трусости… Другое письмо было адресовано Бенкендорфу. В нем Пушкин сообщал все детали истории с анонимными письмами и также обвинял в их составлении Геккерна»[88].

Что произошло? Мелькают, как минимум, две догадки.

Или он что-то узнал все-таки (как – не спрашивайте!) – о свидании жены с Дантесом нынче утром, на квартире Полетики.

Или просто… он испугался роли, какую его заставили играть.

«Никогда еще с тех пор, как стоит свет, не подымалось такого шума, от которого содрогается воздух во всех петербургских гостиных, – пишет мужу графиня Софья Бобринская. – Геккерн-Дантес женится! – вот событие, которое поглощает всех и будоражит стоустую молву. Он женится на старшей Гончаровой – некрасивой, черной и бедной сестре белолицей, поэтичной красавицы, жены Пушкина. …чем больше мне рассказывают об этой непостижимой истории, – продолжает она, – тем меньше я что-либо в ней понимаю. Это какая-то тайна любви, героического самопожертвования (запомните это слово! Оно здесь – самое важное – ключевое. Так видел ситуацию петербургский свет! – Б. Г.)… это Жюль Жанен. Это Бальзак. Это Виктор Гюго, это литература наших дней. Это возвышенно и смехотворно. В свете встречают мужа, который усмехается, скрежеща зубами. Жену, прекрасную и бледную, которая вгоняет себя в гроб, танцуя целые вечера напролет. Молодого человека, бледного, худого, судорожно хохочущего, благородного отца, играющего свою роль, но потрясенная физиономия которого отказывается подчиняться дипломату»[89].

Екатерина Гончарова