Лермонтов. Мистический гений

Оставались лишь дружеские приемы у Карамзиных и других близких друзей, встречи у Краевского и Одоевского, разговоры с верным ему Белинским. Но как недолюбливал весельчак и задира Лермонтов эту скучную и серьезную литературную жизнь! Главный поэт России упорно стремился быть вне всей литературы. Как же он собирался вести свой журнал? Белинский же, напротив, вытягивал из Лермонтова все его новые творения. Прочитав "Родину", он сразу же написал Боткину: "Лермонтов еще в Питере. Если будет напечатана его "Родина", то, аллах-керим, что за вещь: пушкинская, т. е. одна из лучших пушкинских…" Белинский откровенно писал о величии таланта Лермонтова, "если пуля дикого черкеса не остановит его пути…". Увы, вместо черкеса оказался на его пути русский дворянин Мартынов, прекрасно понимавший, на кого он поднимал руку.

Тогда Лермонтов на одном из приемов и познакомился с одной из своих последних верных подружек графиней Евдокией Ростопчиной. Графиня писала своему другу, французскому писателю Александру Дюма:

"Именно в это-то время я познакомилась лично с Лермонтовым, и двух дней было довольно, чтобы связать нас дружбой.

Принадлежа к одному и тому же кругу, мы постоянно встречались и утром и вечером; что нас окончательно сблизило — это мой рассказ об известных мне его юношеских проказах; мы вместе вдоволь над ними посмеялись, и таким образом вдруг сошлись, как будто были знакомы с самого того времени. Три месяца, проведенные тогда Лермонтовым в столице, были, как я полагаю, самые счастливые и самые блестящие в его жизни. Отлично принятый в свете, любимый и балованный в кругу близких, он утром сочинял какие-нибудь прелестные стихи и приходил к нам читать их вечером. Веселое расположение духа проснулось в нем опять в этой дружественной обстановке, он придумывал какую-нибудь шутку или шалость, и мы проводили целые часы в веселом смехе, благодаря его неисчерпаемой веселости…

Отпуск его приходил к концу, а бабушка не ехала. Стали просить об отсрочках, в которых было сначала отказано; их взяли потом штурмом, благодаря высоким протекциям. Лермонтову очень не хотелось ехать, у него были всякого рода дурные предчувствия…

Наконец, около конца апреля или начала мая, мы собрались на прощальный ужин, чтобы пожелать ему доброго пути. Я из последних пожала ему руку. Мы ужинали втроем, за маленьким столом, он и еще другой друг, который тоже погиб насильственной смертью в последнюю войну. Во время всего ужина и на прощанье Лермонтов только и говорил об ожидавшей его скорой смерти. Я заставляла его молчать, старалась смеяться над его, казавшимися пустыми, предчувствиями, но они поневоле на меня влияли и сжимали сердце. Через два месяца они осуществились, и пистолетный выстрел во второй раз похитил у России драгоценную жизнь, составлявшую национальную гордость. Но что было всего ужаснее, в этот раз удар последовал от дружеской руки…"

Конечно, это было письмо писательницы с ее авторскими преувеличениями, к тому же написанное крупнейшему французскому писателю Александру Дюма, уже давно интересовавшемуся Лермонтовым. Графиня Ростопчина, тогда такая же молодая, как Лермонтов, лет двадцати пяти, умная, очаровательная, одаренная необыкновенной памятью, стала сразу же после своего знакомства с поэтом своеобразным мостиком между Лермонтовым и Дюма.

И потому отвлекусь немного в сторону. Благодаря переписке с Ростопчиной, обладавшей и тончайшим художественным вкусом, и даром убеждения, Дюма заинтересовался поэтом и даже в 1855 году опубликовал в своем журнале роман "Герой нашего времени", переведенный на французский язык. Думаю, перевод А. А. Столыпина вряд ли дошел до французского читателя. Уже в 1858 году Александр Дюма путешествовал по Кавказу и описал его в своем трехтомнике "Кавказ". Одна из глав полностью посвящена великому русскому поэту. Он переводит массу его стихов, включая "изумительное "Дары Терека"", да еще и неизвестное в России стихотворение Лермонтова. То ли это чересчур вольный перевод, то ли попавшее ему в 1858 году и затем исчезнувшее стихотворение, каких немало в литературной истории Лермонтова. Все оригиналы лермонтовских переводов Дюма были выкуплены позже семьей потомков князя Васильчикова. Как утверждает Екатерина Соснина, Васильчиков оставил том рукописных мемуаров, хранящихся ныне у его родственника. Да и в архиве Александра Дюма стоит покопаться. Впрочем, пора уже к двухсотлетию Михаила Лермонтова издать и записки Александра Дюма "Кавказ", особенно ту часть, которая касается Лермонтова. Как видим, Михаил Лермонтов сумел всерьез заинтересовать и Дюма, и Джойса, и Набокова, и многих других всемирно известных писателей.