Лермонтов в жизни

Посылайте скорее стихов Аксакова, Павловой, Колюшникова и других. У меня нет стихов. Лермонтов отдал бабам читать своего «Демона», из которого хотел напечатать отрывки, а бабы черт знает куда дели его: а у него уж разумеется, нет чернового, таков мальчик уродился!..

А. А. Краевский – И. И. Панаеву.

10 октября 1839 г.

У Краевского «Демона» читал поэт сам, но не всю поэму, а только некоторые эпизоды, вероятно, вновь написанные. При чтении присутствовало несколько литераторов, и поэму приняли восторженно… В обществе слава поэмы распространилась, когда список с нее был представлен, чрез А. И. Философову, ко двору. Ее стали читать в салонах великосветских дам и в кабинетах сановных меценатов, где она до высылки поэта на Кавказ и пользовалась большим фавором… Но при дворе «Демон» не сыскал особой благосклонности. По словам А. И. Философова, высокие особы, которые удостоили поэму прочтения, отозвались так: «Поэма – слов нет, хороша, но сюжет ее не особенно приятен. Отчего Лермонтов не пишет в стиле Бородина или «Песни про царя Ивана Васильевича»?.. Великий же князь Михаил Павлович, отличавшийся, как известно, остроумием, возвращая поэму, сказал:

– Были у нас итальянский Вельзевул, английский Люцифер, немецкий Мефистофель, теперь явился русский Демон, значит, нечистой силы прибыло. Я только никак не пойму, кто кого создал: Лермонтов ли – духа зла или же дух зла – Лермонтова…

П. К. Мартьянов 2. С. 598—599

В другой раз я застал Лермонтова у г. Краевского в сильном волнении. Он был взбешен за напечатание без его спроса «Казначейши» в «Современнике», издававшемся Плетневым. Он держал тоненькую розовую книжечку «Современника» в руке и покушался было разодрать ее, но г. Краевский не допустил его до этого.

– Это черт знает что такое! позволительно ли делать такие вещи! – говорил Лермонтов, размахивая книжечкою… – Это ни на что не похоже!

Он подсел к столу, взял толстый карандаш и на обертке «Современника», где была напечатана его «Казначейша», набросал какую-то карикатуру.

Вероятно, этот нумер «Современника» сохраняется у г. Краевского в воспоминание о поэте.

И. И. Панаев.С. 136—137

Княгиня М. А. Щербатова после чтения у ней поэмы сказала Лермонтову:

– Мне ваш Демон нравится: я бы хотела с ним опуститься на дно морское и полететь за облака.

А красавица М. И. Соломирская, танцуя с поэтом на одном из балов, говорила:

– Знаете ли, Лермонтов, я вашим Демоном увлекаюсь… Его клятвы обаятельны до восторга… Мне кажется, я могла бы полюбить такое могучее, властное и гордое существо, веря от души, что в любви, как в злобе, он был бы действительно неизменен и велик.

П. К. Мартьянов 2. С. 599

Недолго суждено было Лермонтову пользоваться своею славой и наслаждаться блестящим обществом столицы. По своему заносчивому характеру он имел неприятность с сыном французского посла, которая должна была кончиться дуэлью, и, для того чтобы развести соперников, молодого Баранта отправили в Париж, а молодого Лермонтова опять на Кавказ, с переводом в армейский полк.

А. Н. Муравьев.С. 27

…Спор о смерти Пушкина был причиною столкновения между ним и г. де Барантом, сыном французского посланника.

Е. П. Ростопчина – А. Дюма

Эрнесту Баранту был двадцать один год. Он окончил высшую школу, носил звание доктора Боннского университета и числился атташе кабинета министра иностранных дел Франции. Отец хотел сделать его дипломатом, но Эрнест Барант интересовался главным образом «многочисленными победами у женщин», вызывавшими «не менее многочисленные отчаянные письма его матери». В 1838 году посланник выписал сына в Россию и стал готовить его к дипломатической карьере. Когда в феврале 1840 года Андре (барон д′Андре – секретарь французского посольства. – Е. Г.) уехал из Петербурга, Эрнест уже смог временно заменять его в делах посольства.

Из биографической справки.

Цит. по: Герштейн Э. Л.Судьба Лермонтова.

М.: Советский писатель, 1964. С. 35

Дело вот как было: барон д'Андре, помнится, на вечеринке у Гогенлоэ, спрашивает меня, правда ли, что Лермонтов в известной строфе своей бранит французов вообще или только одного убийцу Пушкина, что Барант желал бы знать от меня правду. Я отвечал, что не помню, а справлюсь; на другой же день встретил я Лермонтова и на третий получил от него копию со строфы; через день или два, кажется, на вечеринке или на бале уже самого Баранта, я хотел показать эту строфу Андре, но он прежде сам подошел ко мне и сказал, что дело уже сделано, что Барант позвал на бал Лермонтова, убедившись, что он не думал поносить французскую нацию. Следовательно, я не вводил Лермонтова к Баранту, не успел даже и оправдать его и был вызван к одной справке, к изъявлению моего мнения самим Барантом через барона д'Андре. Вот тебе правда, вся правда и ничего кроме правды. Прошу и тебя, и себя, и других переуверить, если, паче чаяния, вы думаете иначе.

А. И. Тургенев – П. А. Вяземскому.

8 апреля 1840 г.