Лес Мифаго. Лавондисс

А она пахла… землей. Да. А также острым, но не неприятным запахом своего пола, своими выделениями. А еще по́том, соленым и резким. Она подошла ближе, я посмотрел на нее, и мне показалось, что у нее рыжие волосы и жестокие глаза. Она сказала что-то вроде «Имма мич бас?». Потом повторила еще раз и еще.

— Не понимаю, — ответил я.

— Сефрахас. Ична вич ч’атаб. Мич ч’атабен!

— Не понимаю.

— Мич ч’атабен! Сефрахас!

— Я хотел бы понять, но не могу.

Наконечник вонзился глубже в мою шею, я вздрогнул и медленно поднял руку к холодному металлу. Очень аккуратно я отвел оружие от своего горла и улыбнулся, надеясь, что — даже в темноте — она заметит мою охотную покорность.

Из ее горла вырвался звук досады, или разочарования, я не очень понял. Я воспользовался возможностью и коснулся ее туники — очень грубая ткань, вроде дерюги, и пахнет кожей. Но одно ее присутствие подавляло. Я чувствовал ее дыхание — сладкое и слегка… возбуждающее.

— Мич ч’атабен! — опять сказала она, на этот раз разочарованно.

— Мич Стивен, — сказал я, надеясь, что встал на правильный путь, но она не ответила.

— Стивен! — повторил я и постучал себя по груди. — Мич Стивен.

— Ч’атабен! — настойчиво сказала она, и наконечник уколол тело.

— В кладовке есть еда, — предложил я. — Ч’атабен. Низен. Ступенен.

— Камчириош, — резко возразила она, и я обиделся.

— Я делаю все, что могу. Ты так и будешь тыкать в меня копьем?

Неожиданно она схватила меня за волосы, откинула мою голову назад и уставилась на меня.

И в следующее мгновение исчезла, беззвучно сбежав по ступенькам. Я быстро последовал за ней, но она летела, как ветер, и тут же затерялась в ночных тенях. Я встал около двери и уставился во тьму, пытаясь найти ее. Бесполезно.

— Гуивеннет! — крикнул я темноте. Как она сама называет себя? Или только тем именем, которое придумал для нее Кристиан? Я опять прокричал ее имя, каждый раз с другим ударением:

— Гуи́веннет! Гуиве́ннет! Вернись. Гуивенне́т! Вернись!

В предутренней тишине мой голос прозвучал громко и раскатисто, и эхо донесло его назад от мрачного леса. И тут я заметил, как в терновнике кто-то зашевелился, и замолчал на полукрике.

В бледном свете луны было трудно разобрать, кто там стоит, но я не сомневался, что это Гуивеннет. Она опять застыла, глядя на меня, и я вообразил, что ее заинтересовало собственное имя, произнесенное мной.

— Гуивеннет, — тихо повторила она, горловой, шипящий звук, что-то вроде «Гвин аив».

Я помахал ей рукой, прощаясь, и крикнул:

— Спокойной ночи, Гвин аив.

— Инос с’да… Стивв’н…

Тени опять поглотили ее, и на этот раз она не вернулась.

Три

День за днем я бродил по краю лесной страны, пытаясь проникнуть глубже, но не мог; какие бы силы ни защищали сердце леса, они глядели на меня с подозрением. Я запутывался в буйном подлеске, раз за разом натыкался на барьер из мшистых пней, покрытый терновником и совершенно непроходимый; или оказывался перед стеной из отполированных водой камней, темных и устрашающих, поднимавшихся из-под земли; по ним извивались узловатые, покрытые мхом корни огромных дубов, росших на них.

Как-то раз около мельничьего пруда я мельком увидел Сучковика. Рядом с говорливым ручьем, там, где вода бурлила под сгнившими воротами, я видел и других мифаго, осторожно скользивших по подлеску; они раскрашивали себя краской, и я не мог различить черты их лиц.

Кто-то выкорчевал дубы в центре поляны и устроил там огромный костер; помимо костей кроликов и цыплят, на покрытой чертополохом траве валялись осколки камня и кора молодых деревьев: здесь делали оружие, копье или стрелы.

Я сознавал, что вокруг меня кипит бурная жизнь, всегда невидимая, но слышимая; незаметные движения, внезапный быстрый полет, странные жуткие крики, похожие на птичьи, но, конечно, вышедшие из человеческого горла. Лес кишел созданиями, рожденными моим сознанием… или Кристиана; они, казалось, роились вокруг поляны — поток, по ночам выходивший из лесной страны и лившийся вдоль завитка, достигавшего кабинета.

Я страстно стремился проникнуть в лес поглубже, но меня постоянно отвергали. И это еще больше подстегивало мое любопытство; я создавал в воображении диких животных и странные пейзажи, лежащие за доступными мне двумя сотнями ярдов, как и во время вымышленных приключений «Путешественника».

Через три дня после первой встречи с Гуивеннет мне пришла в голову мысль посмотреть на более глубокие области леса с воздуха; не могу сказать, почему я не думал об этом раньше. Быть может потому, что поток обычной человеческой жизни далеко обтекал Оук Лодж, а в ландшафтах вокруг Райхоупа не было никаких примет машинной цивилизации, и я думал только в примитивных терминах: ходить, бежать, исследовать с земли.

И, конечно, несколько дней я слышал — а пару раз и видел — маленький моноплан, круживший над восточной частью лесов. Два дня подряд самолет — «Персиваль Проктор», я думаю, — подлетал близко к райхоупскому лесу, поворачивал и исчезал вдали.